– Я думаю, есть только одно место, где она может хранить вот такие… ну, старые документы. Конечно, в стенке, где все альбомы, этот искать бесполезно… что вы так смотрите? Ну, я ж помню. Есть такое место, в прихожей. Там, знаете, над входной дверью антресоль, но это не та, а вот напротив нее, прямо напротив – еще антресоль, она как бы над дверью, которая ведет в холл. Если заглянуть вглубь, у самой стены, вот прям у самой…
– Заглядывал я туда, – перебил Корней, – там хлам всякий. Пара старых дорожных сумок, старая настольная лампа…
– Там не только хлам, – живо возразил Уразов, – надо заглянуть в одну из сумок. Не помню точно, кажется, в самую здоровую. Ну, такая, типа спортивной… Там, раньше по крайней мере, она хранила всякие старые бумаги: письма ее родителей, когда они еще вместе были, газеты старые. Мои письма старые она вроде тоже там хранила.
Последнюю фразу он произнес, отделив ее зыбкой паузой. Корней спохватился.
– Ладно, идем, что мы тут застряли?
Когда они спустились по улице Заморенова к скверу перед станцией метро «Краснопресненская», Велес, покосившись, резюмировал:
– Посмотреть я, конечно, могу, почему нет… Найду, так отдам. А нет, так нет.
Он уже быстро шагал по направлению к зданию станции. Грузный Уразов поспевал, но дышал тяжко.
– Если откопаешь, – сказал он отрывисто, – то… это… поймешь. Там родители мои… Пять лет назад… У меня таких и не осталось… Ну, считай, я – сентиментальный.
– Да понял я.
Они миновали небольшой застекленный павильон – простецкую забегаловку с бегущим по краю крыши оранжево-огненным пунктиром. Уразов неожиданно придержал Корнея за рукав.
– Слышь, Велес, – проговорил он, все так же громко дыша, – давай, что ли, на минуту заглянем. По стопарику. За знакомство.
Это было определенно лишним – Корней чуть не выругался.
– Я спешу, – сказал он сухо. – Все. Счастливо.
Уразов отпустил его рукав, промолвил негромко:
– Ну, знакомство – хрен с ним, давай хоть за Майю, за здоровье ее.
Корней сжал губы, потом, нахмурившись и не говоря ни слова, с щелчком сложил зонт, вошел в павильончик, прошествовал к стойке.
– Что будешь? – спросил через плечо. – Водку, коньяк?
– Коньячок лучше, – проговорил Уразов, подходя.
– Три по пятьдесят, – заказал Корней. – «Метакса» есть? Ну, давайте.
Он бросил скользящий взгляд, потом еще один и, в общем, понял, почему сентиментальный первый муж Инги не пожелал вести беседу в более или менее приличном заведении на Большом Предтеченском. Его крупное тело было упаковано в очень старую черную кожаную куртку, уместную разве СКАЧАТЬ