Екатерина Великая и Потёмкин: имперская история любви. Саймон Себаг-Монтефиоре

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ сказать, что жив не останется тот, кто место твое займет. Похоже ли на дело, чтоб ты страхом захотел приневолить сердце ‹…› Признаться надобно, что и в самом твоем опасеньи есть нежность. Но опасаться тебе причины никакой нету. Равного тебе нету. Я с дураком [Васильчиковым] пальцы обожгла. И к тому я жестоко опасалась, чтоб привычка к нему не зделала мне из двух одно: или навек безщастна, или же не укротила мой век… Теперь читай в душе и в сердце моем. Я всячески тебе чистосердечно их открываю, и естьли ты сие не чувствуешь и не видишь, то недостоен будешь той великой страсти, которую произвел во мне…» [51]

      Потёмкину нужно было знать обо всем. Он предъявлял Екатерине претензии в том, что до него у нее было пятнадцать любовников. Нечасто обвинение в распутстве столь откровенно высказывалось в лицо императрице. Но Екатерина постаралась успокоить его ревнивое сердце, написав письмо с заголовком «Чистосердечная исповедь». Это удивительный документ, не свойственный ни одной эпохе. Подлинно женский, исповедальный тон письма кажется вполне современным для XXI века, по-житейски практичная этика явно принадлежит XVIII веку, а влюбленность и откровенность – вневременные ощущения. Готовность императрицы отчитаться о своей сексуальной жизни поистине уникальна. Она пишет Потёмкину о четырех любовниках, предшествовавших ему: это Салтыков, Понятовский, Орлов и Васильчиков. Об отношениях с Салтыковым и Васильчиковым она сожалеет. Потёмкин же в этом рассказе предстает героем-великаном, «богатырем»: «Ну, Госп[один] Богатырь, после сей исповеди могу ли я надеяться получить отпущение грехов своих. Изволишь видеть, что не пятнадцать, но третья доля из сих: первого по неволе [Салтыкова] да четвертого из дешперации [Васильчикова] я думала на счет легкомыслия поставить никак не можно; о трех прочих, естьли точно разберешь, Бог видит, что не от распутства, к которому никакой склонности не имею, и естьли б я в участь получила смолоду мужа, которого бы любить могла, я бы вечно к нему не переменилась». Затем Екатерина излагает свои представления о том, какова ее натура: «Беда та, что сердце мое не хочет быть ни на час охотно без любви». Это не нимфомания, которую ей приписывали школяры, а трезвое признание своих эмоциональных потребностей. В XVIII веке эту особенность характера назвали бы sensibilité (чувствительность); XIX век увидел бы здесь поэтичное проявление романтической любви; сегодня мы понимаем, что это всего лишь одна из частей сложной и страстной натуры.

      Их любовь друг к другу была безгранична, но буйный нрав и жажда власти Потёмкина становились причиной постоянных ссор. Тем не менее Екатерина оканчивает свою исповедь таким предложением: «…есть ли хочешь на век меня к себе привязать, то покажи мне столько же дружбы, как и любви, а наипаче люби и говори правду» [52].

      8. Власть

      Она от него без ума. Они должны очень любить друг друга, так как вполне схожи между собой…

Иван Елагин – Дюрану де Дистроффу

      «Эти два великих характера казались СКАЧАТЬ