Чапаев и Пустота. Виктор Пелевин

Чтение книги онлайн.

      Жербунов постучал пальцем по своей чашке.

      – Нет, Жербунов, – сказал я твердо, – работать не сможешь.

      Во взгляде Жербунова мелькнуло что-то похожее на обиду.

      – Да ты что? – прошептал он. – Не доверяешь? Да я… Я за революцию жизнь отдам!

      – Знаю, товарищ, – сказал я, – но кокаин потом. Вперед.

      Матросы встали и пошли к сцене. Они ступали разлаписто и крепко, словно под ногами у них был не паркет, а кренящаяся палуба попавшего в шторм броненосца; в этот момент я испытывал к ним почти симпатию. Поднявшись по боковой лесенке, они исчезли за кулисами. Я опрокинул в рот остатки ханжи с кокаином, встал и пошел к столику, за которым сидели Толстой и Брюсов. На меня смотрели. Господа и товарищи, думал я, медленно шагая по странно раздвинувшемуся залу, сегодня я тоже имел честь перешагнуть через свою старуху, но вы не задушите меня ее выдуманными ладонями. О, черт бы взял эту вечную достоевщину, преследующую русского человека! И черт бы взял русского человека, который только ее и видит вокруг!

      – Добрый вечер, Валерий Яковлевич. Отдыхаете?

      Брюсов вздрогнул и несколько секунд глядел на меня, явно не узнавая. Потом на его изможденном лице появилась недоверчивая улыбка.

      – Петя? – спросил он. – Это вы? Сердечно рад вас видеть. Присядьте к нам на минуту.

      Я сел за столик и сдержанно поздоровался с Толстым – мы часто виделись в редакции «Аполлона», но знакомы были плохо. Толстой был сильно пьян.

      – Как вы? – спросил Брюсов. – Что-нибудь новое написали?

      – Не до этого сейчас, Валерий Яковлевич, – сказал я.

      – Да, – задумчиво сказал Брюсов, шныряя быстрыми глазами по моей кожанке и маузеру, – это так. Это верно. Я вот тоже… А я ведь и не знал, Петя, что вы из наших. Всегда ценил ваши стихи, особенно первый ваш сборничек, «Стихи Капитана Лебядкина». Ну и, конечно, «Песни царства «Я». Но ведь и вообразить было нельзя… Все у вас какие-то лошади, императоры, Китай этот…

      – Conspiration, Валерий Яковлевич, – сказал я. – Хоть слово это дико…

      – Понимаю, – сказал Брюсов, – теперь понимаю. Хотя всегда, уверяю вас, что-то похожее чувствовал. А вы изменились. Петя. Стали такой стремительный… глаза сверкают… Кстати, вы «Двенадцать» Блока успели прочесть?

      – Видел, – сказал я.

      – И что думаете?

      – Я не вполне понимаю символику финала, – сказал я, – почему перед красногвардейским патрулем идет Христос? Уж не хочет ли Блок распять революцию?

      – Да-да, – быстро сказал Брюсов, – вот и мы с Алешей только что об этом говорили.

      Услышав свое имя, Толстой открыл глаза, поднял свою чашку, но она была пуста. Нашарив на столе свисток, он поднес его к губам, но, вместо того чтобы свистнуть, опять уронил голову.

      – Я слышал, – сказал я, – что он поменял конец. Теперь перед патрулем идет матрос.

      Брюсов секунду соображал, СКАЧАТЬ