Так говорил Каганович. Феликс Иванович Чуев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ маршал Голованов рассказывал: «Думаю, что это мне ходу не дают после войны? Пошел в ЦК: скажите напрямую, в чем дело? Почему на меня так косятся? Один откровенно говорит: Александр Евгеньевич, ну зачем вы это сделали, такая карьера, любимец Сталина, самый молодой маршал! Зачем выдали дочку за английского адмирала?» У Голованова четыре дочери. Самой старшей тогда было тринадцать лет. Пустили сплетню, и все ей поверили.

      – Говорят, будто я разрушал в Москве ценности, – продолжает Каганович. – Это вранье. Оправдываться я не буду, поскольку не было этого. Со мной ходили и выбирали те дома, которые мешают движению. Памятник первопечатнику у Метрополя должны были снести, он стоял посреди улицы, мешал движению, когда едешь по Лубянскому проезду. Решили проезд перенести куда-то. Я сказал:

      – Нет, нельзя куда-то.

      Поехали ночью, я запретил сносить. «Здесь наверху стоит домик, поднимем памятник выше». Организовали перенос, перевоз. Я приезжал смотреть, как перевозят.

      А памятник Минину и Пожарскому, видите в чем дело, он мешал парадам. Надо было его перенести. Стали место искать. Собирали архитекторов и решили перенести к храму Василия Блаженного. Осмотрели, выдержит ли фундамент? И мы организовали очень сложное перенесение памятника. Укрепили фундамент…

      А через месяц будто бы я предлагал взорвать храм Василия Блаженного.

      Храм Василия Блаженного, «я наложил запрет»

      Никогда этот вопрос нигде не стоял, – говорит Мая Лазаревна. Она, кстати, сама архитектор. – Можно проверить документально.

      – Нами, Московским комитетом партии, было предложено, – говорит Каганович, – улицы расширять, сносить те дома, которые мешают движению, но вовсе не разрушать такие ценности, как, например, храм Василия Блаженного и так далее. Я наложил запрет на разрушение храма Василия Блаженного. А теперь Вознесенский пишет, что на собрании архитекторов по генеральному плану Москвы снимали с макета этот храм, а Сталин подошел и вернул на место. Будто это рассказывал Жолтовский27. Да никогда Жолтовский не был у Сталина, никогда этого не было! Во-первых, никакого макета не было. Даже по деталям и то неверно: я уже не был в железнодорожном кителе. Жолтовский был мой друг, я его хорошо знал. Я ему разрешил построить дом без проекта возле «Националя», где бывшее американское посольство.

      – Хрущев потом много уничтожил. Арбат, Собачью площадку…

      – А я ночами ходил по Москве, выбирал то, что нужно сохранить…

      – В Доме литераторов недавно был аукцион плакатов двадцатых-тридцатых годов. На одном плакате какой-то зачуханный интеллигент говорит: «Дадим пять тысяч перевозок!» А над ним стоите вы в железнодорожном кителе: «Не пять тысяч, а семьдесят пять тысяч!»

      – Восемьдесят тысяч вагонов! – уточняет Каганович.

      – Мы накопили – чудо! Как НКПС, железные дороги, четыре года войны не получая ни одной тонны рельсов, не получая мостовых ферм, металла, цемента, шпал, мог прожить? Откуда? А потому что мы накопили резерв! Я его во как держал! На меня наступали: «Дай! СКАЧАТЬ