Красное Солнышко. Генрих Эрлих

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ от имени духовенства выступил Терентий, протопоп собора Благовещенья. Златоуст каких мало, но выбрали его не за это, просто другие святители под разными предлогами уклонились от высокой чести. Что говорил Терентий, я, честно говоря, не помню, ибо по-прежнему в столбняке пребывал, но наверняка что-то очень проникновенное и назидательное, потому что все собравшиеся согласно кивали головами. Но вот губы у Терентия перестали двигаться, Димитрий легко соскочил с коня и троекратно приложился к иконе Божией Матери из собора Благовещенья, что вызвало еще большее одобрение собравшихся, некоторые даже прослезились, видя столь явное свидетельство приверженности нового царя православной вере. И тут польские музыканты, сопровождавшие гусар, ударили в литавры и затрубили в дудки, наяривая какой-то веселый марш. «Ироды! Какой благостный момент испортили!» – воскликнул я про себя и немедленно пришел в чувство.

      Димитрий между тем поднялся на Лобное место и обратился к народу. Удивительно, как мельчайшие черточки натуры по наследству передаются, – Димитрий заговорил ну точно, как дед его, Царь Блаженный, начав с детских обид своих. Конечно, многое, да почти все, действительности не соответствовало, но я еще с тех давних времен понял, что именно так и надо разговаривать с народом, если хочешь достучаться до его сердца. Я мог бы обидеться на рассказ о неслыханных притеснениях и унижениях Димитрия и его матери – уж я ли не окружал их в Угличе заботой и лаской! Но не обиделся, а с нетерпением ждал рассказа Димитрия о его спасении – уж тут-то он никак не мог меня обойти, мне даже на мгновение пригрезилось, как в соответствующем месте своего рассказа Димитрий сходит с Лобного места, подходит ко мне, обнимает и, взяв за руку, возводит вслед за собой на возвышение. Но Димитрий и тут от правды уклонился, рассказал подробно о каких-то покушениях на жизнь его, совершенных якобы по наущению Бориса Годунова, а о спасении сказал скороговоркой, помянув какого-то безымянного воспитателя.

      Я чуть не задохнулся от возмущения. Чувства народные – вещь для правителя важная, и рассказы страшные народ более всего любит, но все же лучше всегда правды держаться, я так Димитрия с самого детства и учил. А ведь рассказал бы все, как было, и, право, не хуже вышло бы. Эх, видно, верно говорят, что он в Польше с иезуитами общался. Чуть поостыв, я подумал, что Димитрий просто решил держаться твердо своего польского рассказа, чтобы разночтениями не возбуждать излишних сомнений и кривотолков. Но мне-то от этого не легче! И еще одна заноза до сих пор в сердце сидит – как он мог, говоря о спасителе своем, сказать: «Мир праху его!» Грех так о живом человеке говорить, великий грех! Особенно, если этот человек прямо перед тобой стоит.

      А Димитрий уже подошел к концу своего рассказа.

      – И хранили меня моленья народные, – возвестил он, глубоко поклонившись в ту сторону, где стояли люди попроще, – образ родительский, – Димитрий повел рукой в сторону иконы Иоанна Крестителя, – и крест священный, СКАЧАТЬ