Опознай живого. Сергей Абрамов

Чтение книги онлайн.

      – Увы, в ней разместился немецкий гость.

      Она поняла.

      – Да-да, все это очень грустно. Многое грустно, Саша.

      Безумная идея вдруг пришла мне в голову.

      – Может быть, у вас есть свободная комната? Вы меня бы выручили. Я ведь жилец аккуратный и тихий.

      Мне показалось, что она смутилась. Потом задумалась. Потом вдруг улыбнулась одним уголком губ.

      – Пожалуй, я могла бы помочь. Есть комната. Бывшая комната Павлика. Ее не тронули – очень мала.

      Я внутренне возликовал, вспомнив светелку Павлика.

      – Можно, я сейчас же и перееду, Мария Сергеевна?

      Она опять задумалась, мельком оглядела меня, оценив что-то по-своему, и добавила вежливо, но строго:

      – Только одно условие, Саша. Чтоб ничего такого… Время, сами понимаете. Не подведите.

      Так я и переехал в дом, едва не ставший моей могилой…

      Сейчас, спустя тридцать лет, я снова прошел по улице Энгельса. Дом не очень изменился, лишь чуть-чуть постарел. Тот же серый, под гранит фасад, уставившийся на парк имени Шевченко, тот же набор готических окон на втором этаже, те же резные филенки подъезда.

      Но в дом я не вошел.

      Я и Тимчук

      От паломничества моего я уже еле волочу ноги, а до обеда в гостинице, когда обещал Галке вернуться, остается еще час с лишним. Надо его убить.

      Захожу в пивной бар в переулочке на Дерибасовской, который одесситы зовут «Гамбринус», должно быть, в память воспетого Куприным тезки. После белой от солнца улицы в подвальчике полутьма, длинные столы, за которыми впритык жмутся любители бочкового «Жигулевского», огромные пивные бочки, обращенные в столики, снующие мимо них официантки с подносами, умещающими добрый десяток кружек, несчастливцы, которым так и не удается найти свободного места. Жарко. Влажная духота, как в батумском приморском парке. Только пахнет не магнолией, а пивом, потом и соленой рыбой.

      Мне везет. Освобождается место возле бочки, где уже восседает седоватый толстяк с пышными запорожскими усами. Он пристально вглядывается в меня, щурится, даже приподымается, чтоб лучше рассмотреть, и робко спрашивает:

      – Олесь?

      Так меня называл тридцать лет назад единственный в Одессе человек – Тимчук. Звали мы его не по имени, которое, кстати говоря, я и не помню, а просто Тимчук, Тим, Тимка. Наши квартиры были рядом, да и учились мы в одном классе, только Тим ушел из школы после седьмого класса к отцу, не то метрдотелю, не то шеф-повару в бывшем «Бристоле», учиться «на официанта» или «на кельнера», как тогда говорили. Мы просто жили рядом; не дружили и не враждовали, а драться с ним было опасно: он еще мальчишкой играл пудовой гирей и быстро вырастал из рубашек, лопавшихся у него на бицепсах.

      Сейчас он сияет: тридцать лет не виделись!

      – А тоби и не узнаешь. Який франт!

      – А тебя? Усы как у Пилсудского.

      – Ни. СКАЧАТЬ