Операция «Шедевр». Роберт Уиттман

Чтение книги онлайн.

      Когда речь заходит о высоком искусстве, американцев считают некультурным народом. Они якобы пойдут скорее не в музей, а на бейсбольный матч. Но, как я объяснял зарубежным коллегам, статистика опровергает стереотипы. Американцы ходят в музеи чаще, чем на спортивные состязания. В 2007 году больше людей посетило музеи Смитсоновского института в Вашингтоне (24,2 миллиона), чем игры Национальной баскетбольной ассоциации (21,8 миллиона), Национальной хоккейной лиги (21,2 миллиона) и Национальной футбольной лиги (17 миллионов). В Чикаго городские музеи ежегодно посещает восемь миллионов человек: это больше, чем суммарное за сезон число зрителей на матчах местных бейсбольных команд: Bears, Cubs, White Sox и Bulls.

      Приближалось время моей презентации, и я подумал, что всех выступающих можно распределить по трем «ящикам»: ученые, юристы и дипломаты. Ученые фонтанировали статистикой и теоретическими диаграммами. Юристы рассказывали смертельно скучные, похожие на пересказ законов истории о международных трактатах, связанных с кражей предметов искусства. Дипломаты были бесполезны. Они выглядели безобидно и призывали к благородному сотрудничеству, но при этом имели, похоже, две истинные цели. Во-первых, никого не задеть. Во-вторых, составить пресное заявление для какого-то из ооновских комитетов. В общем, никаких действий.

      Где же страсть?

      Мы так любим искусство, потому что оно задевает глубокие струны в каждом из нас, от восьмилетнего ребенка до восьмидесятилетнего старика. Простое действие – нанести краску на холст или превратить железо в скульптуру – чудо человеческого разума. Оно создает универсальные связи независимо от того, кто этим занимается: французский мастер или первоклашка. Искусство всегда пробуждает эмоции и чувства.

      Именно поэтому, когда кто-то крадет произведение искусства или грабит памятники в древнем городе, лишая его души, мы ощущаем насилие над собой.

      Я ждал окончания выступления шефа Интерпола, чтобы начать свою презентацию, и смотрел на собравшихся в зале высоких гостей. Снег уже дошел до окон. Я погрузился в дрему. «Как получилось, – думал я, – что сын сироты из Балтимора и японской делопроизводительницы сидит здесь как лучшая в стране ищейка по преступлениям в сфере искусства?»

      Провенанс

      [4]

      Глава 3. Становление агента

      – Грязные япошки!

      Я уже слышал это слово, но на сей раз оскорбление исходило от большой белой женщины с сумками продуктов в руках. Оно ударило меня с такой силой, что я онемел, сжал мамину руку и стал смотреть на тротуар. Женщина прошла мимо и прошипела в спину:

      – Желтые!

      Мне было семь лет.

      Мама, Ятиё Акаиси-Уиттман, даже не вздрогнула. Она насмешливо смотрела вперед, и я понимал, что от меня ожидают того же. СКАЧАТЬ