style="font-size:15px;"> И хотя потребление появилось в возрожденческой Италии раньше, чем в других странах, к нему все равно относились с недоверием, его сдерживали законы и нравственные устои. Считалось, что роскошь и изобилие идут рука об руку с грехом и коррупцией. Дорогие покупки должны были совершаться не просто в угоду желаниям отдельно взятого человека – их должно было оправдывать общество. Люди приобретали все больше посуды и мебели, в свою очередь, становившихся все более изысканными. Однако принадлежали они к культуре, чтившей совершенствование существующего, а не погоню за новизной и устранением пережитков прошлого. Качество товара, его ценность и возможность использовать его повторно оставались самыми важными критериями как для аристократов, так и для ремесленников. И хотя в их домах продолжало расти число стульев и сундуков, слова, которыми их описывали в перечнях имущества, говорят о многом – как правило, их называли vecchio or vechissimo (старый или очень старый)[73]. Тут речь идет далеко не о потребительской культуре высокой производительности; материальная культура того времени тяготела скорее к товарам класса люкс, чем к рынку массового потребления. Данная особенность культуры потребления стала предпосылкой невероятных достижений талантливых художников и мастеровых. Тем не менее она же делала подобные общества крайне уязвимыми и зависимыми от успехов небольших рынков предметов роскоши, а также крайне чувствительными к изменениям в международной торговле и политике, на которую они никак не могли повлиять. В 1497 году португальцы открыли новый морской путь на Восток, и это пошатнуло положение Венеции. А сразу после разгрома Священной лигой флота Османской империи в битве при Лепанто в 1571 году в Левант прибыли конкуренты венецианцев из Северной Европы. Расширение трансатлантической торговли в течение двух следующих столетий привело к тому, что центр экономической жизни передвинулся на север, в Амстердам и Лондон, что еще больше способствовало изоляции Венеции и Флоренции. Эпидемии чумы в 1575–1577 годах и 1630 году значительно уменьшили численность их населения, а Тридцатилетняя война (1618–1648) отрезала их от немецких ярмарок и городов, отобрав немногие оставшиеся рынки сбыта. Глава истории потребления, рассказывающая о расцвете и расточительстве средиземноморских городов, близилась к своему завершению.
Столкновение коммерческих амбиций и традиций, личных желаний и законов морали было типичным явлением в Европе в период позднего Средневековья и раннего Нового времени. Пусть Венеция и Флоренция и являлись лидерами торговли, рынок не стоял на месте и расширял свои границы до солидных городов наподобие Нюрнберга и небольших городков в районе Шварцвальда. И это расширение привело к увеличению числа товаров и появлению новых предметов, что стало настоящим испытанием для общественного строя. Наряду с тем, что купцы финансировали торговлю, покупали и перепродавали большие объемы продукции, они сами
СКАЧАТЬ
<p>73</p>
Paola Pavanini, «Abitazioni popolari e borghesi nella Venezia cinquecentesca», Studi Veneziani (new series) 5, 1981: 63—126, особенно 111—12, 125—6.
