Кто правит миром. В. П. Волк-Карачевский

Чтение книги онлайн.

Морепа… – Жан-Фредерик-Фелиппо, граф Морепа (1701 – 1781), с 1774 года первый министр короля Франции Людовика XVI. В ранней молодости он достиг министерских постов еще при короле Людовике XV, блистал живым умом, проявлял интерес к наукам, организовал несколько экспедиций – на экватор и в Северно-Ледовитый океан для измерения меридианов, но легкомысленно лишился своего положения за злую эпиграмму на маркизу Помпадур (1721 – 1764). Уверения, что эпиграмму ему приписали его враги, не помогли и Морепе пришлось уехать в ссылку в собственное имение Поншартрено, где он продолжил писать эпиграммы и песенки. «Он насочинял их столько, что хватило на три тома, которые он назвал своими мемуарами», – недовольно заметил великий А. Дюма-отец (1802–1870), который, как известно, любил под горячую руку страницами вписывать разного рода мемуары в свои романы (что, впрочем, их ничуть не портило, а даже, наоборот, придавало интерес и заметно увеличивало объем и, само собой разумеется, гонорары, до которых Дюма – как всякий писатель – был великий охотник) – и тут его легко понять, три тома, написанные стишками, ни к черту не годными, и это называется мемуары!

Несмотря на свое сочинительство, Морепа был в чести у наследника, сына Людовика XV, дофина Луи Фердинанда, известного святоши. Луи Фердинанд, страдая чахоткой, так и не дожил до восшествия на престол. Это пришлось сделать его сыну, Людовику XVI. Отец завещал ему «превыше всего знать страх Божий и любовь к религии». И, кроме того, передал небольшой ларчик, о котором русский посол в Париже князь Иван Сергеевич Барятинский, отвлекаясь от превратностей своей нелегкой семейной жизни, писал в далекий Санкт-Петербург: «А покойный дофин, отец нынешнего короля, при кончине своей поручил епископу Верденскому маленький запечатанный ларчик с завещанием никому его не отдавать, кроме ныне владеющего короля, однако не прежде восшествия его на престол. Покойный король, сведав о сем, требовал у помянутого епископа сего ларчика, однако он в том отказал, и никакими угрозами не могли его склонить на то, чтоб нарушил данное ему от дофина завещание. Спустя некоторое время епископ умер. При смерти своей поручил он означенный ларчик брату своему, называемому Николай, который теперь первый президент Счетной камеры, с подтверждением ему дофинова завещания. По скончании короля на другой же день упомянутый Николай поехал в Шуази и вручил сей ларчик новому королю. Утверждают, что в оном найдено собственноручное дофиново наставление нынешнему королю о правлении государственных дел и о выборе людей к оным, и в сем наставлении якобы граф Морепа означен первым человеком в государстве».

Так в 1774 году граф Морепа, известный находчивостью и остроумием, которого при дворе называли «шустрым старичком» – ему уже было под восемьдесят, а одна из любовниц короля Людовика XV дала ему приклеевшееся прозвище «Негодяйчик», стал первым министром доброго и полного надежд осчастливить Францию Людовика XVI, прозванного Желанным.

Но А. Дюма-отец излагал эту историю иначе, так как обладал удивительной способностью знать о давно прошедших событиях больше даже непосредственных участников этих событий – он видел все происходившее когда-то, словно ожившую картину, многокрасочную и яркую, картину кисти Рубенса (1577 – 1640) и никак не Рембрандта (1606 – 1669). По поводу призвания Морепы А. Дюма живописал знаменитый случай со шпорой (знаменитый благодаря этому описанию).

Согласно этому описанию, пролив слезы по поводу того, что жестокий рок возложил на него королевскую корону, Людовик XVI, озабоченный тем, что он не умеет управлять страной, решил поручить это дело сведущему человеку. И такой человек был – его звали Жан-Батист Машо. Он занимал когда-то пост генерального контролера финансов. К его приходу финансовое положение было ужасным. Войны и огромные траты двора, расточительство госпожи Помпадур поставили страну на грань разорения. Но Машо отличался умом, энергией, ловкостью и предприимчивостью и имел просвещенный взгляд на вещи. Он облегчил налоги, ввел свободу хлебной торговли, предпринял ряд мер по улучшению земледелия и промышленности. Он придумал пятипроцентный налог на доход, который заставил платить всех, включая дворянство и духовенство. Но Машо был сторонником терпимости по отношению к протестантам. И более того, он провел закон, согласно которому монастыри и аббатства не могли увеличивать свои земельные наделы и даже хотел провести ревизию церковного имущества. Естественно, духовенство нашло способ повлиять на короля Людовика XV. И король, видя, что пустовавшая казна уже полна, нехотя отправил Машо в отставку. его наследник, Людовик XVI решил Машо вернуть – ведь казна опять была пуста и ее опять нужно было наполнить.

О, если бы Машо был возвращен! Крестьяне пахали бы землю, буржуа торговали, парламент прекратил бы интриги, дворяне и духовенство покорно платили бы налоги вместе со всеми, а король, не расточая деньги на фавориток, правил бы счастливой Францией!

Людовик XVI и хотел назначить первым министром Машо. Но об этом проведали его тетки – дочери короля Людовика XV, три старые девы, которых их отец называл Тряпка, Ворона и Пустомеля. Они были очень набожны. От своего духовника им было известно, что Машо – ужасный человек, а вот Морепа, несмотря на все свои эпиграммы и песенки, человек приятный во всех отношениях.

Однако король узнал, что тетки, которым он по своей доброте ни в чем не мог отказать, идут к нему с просьбой о назначении Морепы. Людовик XVI запер дверь, но тетки остались сторожить у двери. Их было трое, они могли спать по очереди, не покидая своего поста, чтобы подкараулить племянника и уговорить его отказаться от нечестивца Машо.

Через запасную дверь Людовик XVI призвал к себе верного пажа, написал своей королевской рукой всего несколько слов: «Немедленно приезжайте в Париж. Я назначаю вас своим первым министром. Людовик». Эту записку он вложил в конверт с надписью «Графу де Машо, в Арнувиль», отдал пажу и приказал скакать во весь опор. Потом подождал полчаса, чтобы паж мог умчаться как можно дальше и его было бы невозможно догнать, и только потом впустил к себе дрожайших тетушек. Выслушав все их увещевания, король развел руками – он только что послал депешу Машо, и если Машо ее получит, король не может отказаться от своего королевского слова. Вот если догнать гонца, тогда он, король, согласен поступить так, как этого требуют его любимые тетушки. Тетки короля со всех ног бросились на конюшню. Людовик XVI ликует – прошло так много времени, что его гонца уже не догнать!

Но, о судьба Франции! Уходя от короля, спускаясь по лестнице, паж зацепился за ступеньку и сломал шпору. Всего лишь шпору! Командующий королевской конюшней шевалье д’Абзак не позволил пажу выехать в таком виде. И пока сделали новую шпору, тетки короля ворвались на конюшню и отняли депешу. Они разорвали конверт и, прочтя написанное королем: «Немедленно приезжайте в Париж. Я назначаю вас своим первым министром. Людовик», вложили это послание в другой конверт, написали на нем «Графу де Морепа, в Поншартрено». И паж, уже при двух шпорах помчался совсем по другому адресу, и Франция погибла.

Она погибла не сразу. Явившись в Париж, Морепа удалил в ссылку ненавидимого всеми, угождавшего некогда фаворитке Людовика XV графине дю Барри канцлера Мопу, уговорил короля разогнать презренный всеми парламент Мопу и восстановить старый добрый Парламент, вызвав этим всеобщее ликование. Этот-то Парламент и бросит первый камень – нет, не в короля, а с горы, вниз, и камень этот покатится по склону, увлекая за собой ревущий камнепад, лавину, которая поглотит и Парламент, и короля, и всю старую добрую Францию.

Да, началось все с Парламента. И это видели и понимали многие, в том числе и русский посланник Барятинский, который писал своей императрице: «Если старый парламент будет восстановлен на прежнем основании, то полагают, что не только королевская власть будет уменьшена, но и может воспоследовать совершенная перемена формы правления, ибо когда старый парламент возьмет верх, то весь народ без исключения встанет на его сторону. Правда, трезвомыслящие люди надеются на благоразумие и искусство в делах графа Морепы, что он сумеет все так устроить, что и король сохранит свою власть, и парламент более нынешнего будет иметь полномочий».

То есть и волки будут сыты, и овцы целы. И устроит это славный, ловкий, изящный и остроумный негодяйчик Морепа! Но насытить волков при целых овечках не удавалось никому последние несколько тысяч лет – не получилось и у Морепы, которому, правда, не пришлось увидеть, что из всего этого вышло. В отличие от Машо, не получившего королевской депеши из-за сломанной А. Дюма шпоры, Морепа дожил до страшных дней террора, по нелепому недоразумению случайно попал в тюрьму, где и умер в 1794 году.

Мечты, мечты… – Строка из шестой главы романа в стихах А. С. Пушкина (1799 – 1837) «Евгений Онегин» (1823 – 1831).

Анна –  имеется в виду дочь царя Петра I Алексеевича (1672 – 1725), Анна Петровна (1708 – 1728).

Дмитриев-Мамонов –  Александр Матвеевич Дмитриев-Мамонов (июль 1786 – июль 1789), и граф, и флигель-адъютант, нежнейший друг императрицы Екатерины II Алексеевны. В скобках указаны не годы жизни, а время трудов Дмитриева-Мамонова в постели императрицы.