Дневники 1862–1910. Софья Толстая

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ что я сделалась жертвой и меня все жалеют. Вот мне и захотелось показать, как я мало похожа на жертву, и заставить о себе говорить; это сделалось инстинктивно. Успех свой у государя я знала вперед: еще не утратила я той силы, которую имела, чтоб привлечь людей симпатией, и я увлекла его и речью, и симпатией. Но мне еще нужно было для публики выхлопотать эту повесть. Все знают, что я ее выпросила у царя. Если б вся эта повесть была написана с меня и наших отношений, то, конечно, я не стала бы ее выпрашивать для распространения. Это поймет и подумает всякий.

      Отзывы государя обо мне со всех сторон крайне лестные. Он сказал Шереметевой, что жалеет, что у него в этот день было спешное дело и он не мог продлить со мной столь интересную и приятную для него беседу. Графиня Толстая, Александра Андреевна, писала мне, что я произвела отличное впечатление. Княгиня Урусова сказала, что ей Жуковский говорил, будто государь нашел меня очень искренней, простой, симпатичной и не думал, что я еще так молода и красива. Всё это пища моему женскому тщеславию и месть за то, что мой собственный муж не только никогда не старался поднять меня общественно, но, напротив, всегда старался унизить. Никогда не могла понять – почему?

      Дождь с утра, холод, ветер, сидим все дома. Сейчас иду давать первый летний урок музыки детям. Лева и Маша еще не возвращались. Но дома всё хорошо; с Левочкой просто и дружно; дети все тихи и приятны. Приехали дня три тому назад кумысники, но не прошлогодние, а мать с двумя сыновьями; тихие и бедные, по-видимому. Левочка всё говорит, что кумысу не хочется и он пить не будет, но желудок эти дни у него расстроен.

      3 июня. Вчера провел у нас день немец из Берлина, приезжал смотреть на Толстого и выпрашивать для своих немецких жидов – Левенфельда и других – какую-нибудь статью Льва Николаевича для перевода. Сам купец, шерсть скупает по России, льстивый и неприятный, весь день испортил.

      Вечером говорили Левочка, сестра Таня и я об отвлеченных предметах. Левочка говорил, что есть поступки, которые невозможно ни за что сделать, и потому были мученики, христиане; они не могли возлить идольские жертвы и т. д. Я стала говорить, что просто так подобных поступков нельзя делать, но если для чего-нибудь, для спасенья или добра ближнему – то всё можно. Он говорит: «Ну а убить ребенка?» Я говорю: «Этого нельзя, потому что хуже этого поступка не может быть и для чего бы это ни нужно было – этого сделать нельзя, это хуже всего».

      Левочке это не понравилось, он начал возражать со страшным раздражением в голосе; начал хрипло кричать: «Ах, ах, ах!». Меня взорвал этот тон, и я наговорила ему пропасть неприятного: что с ним нельзя говорить, это все его друзья давно решили, что он любит только проповедовать, а я не могу говорить под звуки его злых аханий, как не могла бы говорить под лай собаки… Это было слишком дурно с моей стороны, но я очень вспыльчива.

      Была в Туле, говорила с нотариусом много о разделе, мне ненавистном. Заезжала к Раевской, обедала у Давыдовых. Вечером пришел СКАЧАТЬ