Записки. Екатерина II Великая

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ как это можно легко себе представить, и действительно почувствовала себя легче. Я была очень худа в то время и после тяжелой болезни, которую перенесла в Москве. Бургав в течение семи лет опасался, как бы у меня не было чахотки. Удивительно, что ее у меня не было, потому что в течение восемнадцати лет я вела такую жизнь, что десяток иных могли бы сойти с ума, а двадцать на моем месте умерли бы с горя.

      Некоторое время спустя мы вернулись в Петербург – с тем же неудобством, с каким и раньше ездили; по прибытии в Нарву мы не захотели остаться в городе, но отправились ночевать в палатки, разбитые за городом. Императрица поехала вперед; всю ночь шел дождь, и вода доходила до пол фута в том месте, где были разбиты палатки. Я легла на кровать, поставленную в воду; вследствие ли сырости, или утомления от дороги, или того и другого вместе, но я встала с больным горлом, лихорадкой и сильной головной болью, и мы продолжили наш путь. Вернулась я в Петербург больной, но дни отдыха меня совершенно поправили.

      Через несколько дней двор выехал в Петергоф; там великий князь опять завербовал всех своих кавалеров и лакеев и устроил под окнами караул – полутайком-полуоткрыто. Мы помещались внизу: дворец этот был еще таким, каким выстроил его Петр Великий. Великий князь попросил у императрицы, уезжавшей в Гостиницы, разрешения отправиться во время ее отсутствия в Ораниенбаум, принадлежавший князю, и получил разрешение. Как только он там очутился, всё стало военным: он с кавалерами весь день проводил на карауле или в других военных упражнениях, а я оставалась одна с господином и госпожой Чоглоковыми, с князем и княгиней Репниными и с моими тремя фрейлинами. Эта жизнь стала невыносимой: в виде единственного развлечении я играла в волан с моими фрейлинами, в то время как Чоглоковы ворчали в одном углу комнаты, а князь и княгиня Репнины зевали в другом.

      Я покорилась своей участи: весь день с ружьем на плече я охотилась или сидела у себя в комнате с книгой в руках. Тогда я читала только романы – последние не преминули разжечь мое воображение, в чем я вовсе не нуждалась: я и без того была в достаточной степени жива, и эта живость еще усиливалась вследствие ненавистного образа жизни, какой меня заставляли вести. Я была вечно предоставлена самой себе, и скука и подозрения меня окружали. Никакое развлечение, никакой разговор, никакое обхождение, никакая услужливость, никакое внимание не смягчали этой тоски.

      Мы уехали из Ораниенбаума в Петергоф; там сказали нам, по поручению императрицы, чтобы мы готовились к говению. Это было несколько странно – обыкновенно никто у нас не говеет два раза в год, а мы говели на Пасхе. Я недолго оставалась в неведении, откуда шло желание послать нас на исповедь. Мой духовный отец, епископ Псковский, спросил меня, целовала ли я одного из Чернышевых. Я ему ответила: «Нет, батюшка». «Как нет? – возразил он мне. – Императрице доложили, что вы поцеловали Чернышева». Я возразила: «Это клевета, батюшка, это неправда». Мое простодушие СКАЧАТЬ