Американский доктор из России, или История успеха. Владимир Голяховский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ по отцу был тат, горский еврей, а его мать, Голда Розенталь, из белорусского местечка. Но всю жизнь ему приходилось скрывать свое происхождение, прикрываясь национальностью «тат» как щитом: никто об этом маленьком народе не знал.

      После заминки я сказал, чтобы Илизарова записали агностиком (не верующим, но и не отрицающим Бога).

      Санитары положили его на каталку и повезли в палату, а мы грустно шли следом. Светлана вскоре отправилась собирать вещи, я остался. Подготовка к операции начинается обычно за несколько дней, но в нашем случае надо было успеть до утра.

      Каждые пять – десять минут к Илизарову в палату заходили врачи, лаборанты, сестры, расспрашивали о прежних болезнях, проверяли сердце и легкие, делали рентгеновские снимки, брали анализы крови, снимали кардиограмму, внутривенно вливали растворы. Нельзя было не поразиться, как быстро и четко шла такая сложная подготовка. Илизаров приговаривал:

      – Здорово это у вас все налажено, молодцы!

      Он, похоже, не нервничал, не задавал вопросов. Если его ненадолго оставляли в покое, сосредоточивался на чем-то своем. Мне представлялось, что в те часы перед ним проходила вся его жизнь – нищее детство в горном поселке Кусары, в Дагестане, трудности жизни и работы в глухой провинции и взлет к международной известности.

      Потом дали ему подписать бланк согласия на операцию. Там сказано, что в случае угрозы для жизни больной соглашается на высокую ампутацию. Он секунду посмотрел в сторону темного окна – и подписал. Думаю, горько ему было подписывать такое. Но куда деваться?..

      С тревогой я оставил его одного уже за полночь, положив на тумбочке у кровати листок, на котором написал крупными цифрами номер своего телефона – чтобы звонили в любой момент. В шесть утра я уже снова был в его палате. Он так и не заснул, ему и ночью продолжали делать разные процедуры:

      – Я не хотел, чтобы тебе звонили и беспокоили. Да и они хорошо знают свое дело, твои американские специалисты.

      Перед операцией зашел Райлз, улыбнулся ему, сказал несколько слов. Я спросил, нельзя ли мне быть с больным до момента, когда ему дадут наркоз, чтобы переводить.

      – Конечно, можно, Владимир. Если он сам не против, ты, как доктор, можешь присутствовать во время всей операции.

      Гавриил улыбнулся и пожал ему руку:

      – Скажи ему, что он мне нравится, что я ему доверяю и желаю успеха, – сказал он.

      Десятки лет простоял я у операционного стола, но каждая операция для меня – своего рода священнодействие. Ведь операция даже по форме своей подготовки напоминает религиозную церемонию: как бы ритуальное мытье рук хирургов, переодевание их в стерильные халаты и маски, а когда они подходят к больному, то держат перед собой руки в резиновых перчатках, как будто готовятся колдовать. Да и сама операция – от разреза до зашивания кожи, тоже как колдовство, когда хирурги молча и слаженно манипулируют на кровящих тканях, перевязывают сосуды, отсекают больное, сшивают здоровое.

      Я стоял у изголовья Гавриила, переводил СКАЧАТЬ