Между молотом и наковальней. Из хроник времен XIV века. Михаил Орлов

Чтение книги онлайн.

      Бояре невольно насторожились, ведь князь несколько лет воспитывался в Орде, а тамошние нравы известны: чуть что – голову на плаху или задницу на кол. Бывало, подносили и яд в пиале. Хорошо, коли несчастный быстро погибал, но случалось, что перед тем бедняга долго мучился… Да мало ли всякого придумали сыны Адамовы для умерщвления себе подобных…

      Владимир Андреевич Серпуховской, герой Куликовской битвы, дядя великого князя, обиделся на племянника за то, что ему ничего не выделили из наследства Дмитрия Ивановича, треть которого принадлежала ему.

      Сперва Владимир Андреевич остановился в Серпухове, но, видя, что сие не возымело действия, отправился в полуновгородский-полумосковский Торжок, что выглядело вызовом. Соединившись с северной республикой, он мог согнать с великого Владимирского стола Василия Дмитриевича. Тому пришлось растолковать, и самонадеянность князя, как рукой сняло. Обострять конфликт он поостерегся и уступил Ржев, часть Волока Ламского со всеми пошлинами и сборами Владимиру Андреевичу.

      Нежданно-негаданно Витовт прислал к Василию Дмитриевичу боярина с поздравлением с его восшествием на Владимирский стол. Настоящая цель посла, впрочем, была иной. Луцкий князь хотел прощупать обстановку при московском дворе. Кроме верительных грамот посланец Витовта передал князю платочек от Софьи, вышитый ею собственноручно, как некое напоминание об обручении.

      Вспомнилась зеленоглазая дева, и что-то ожило в душе московского князя, а ведь два года минуло с их встречи – немалый срок, но сердце встрепенулось, как петух на насесте при приближении рассвета, будто вновь увидел деву на запорошенном снегом замковом дворе Луцка или опять очутился на крещенском пиру. Заноза любви вновь заныла в душе, не вытащить и не смягчить боли. Зачем ему жена-литовка, он и сам не знал, мог суженую и поближе сыскать, но поздно уж об этом рассуждать. Вновь накатило наваждение… «Хватит, погулял, пора и честь знать – жениться во что бы то ни стало…» – решил Василий Дмитриевич.

      9

      Корабль c митрополитом Пименом пересек Великое море, добрался до Синопа и повернул на запад вдоль гористых пафлагонских и вифинских берегов, которыми уже почти пятьдесят лет владели турки и пасли там отары овец и коз.

      Миновав маяк Искресту, вошли в Босфор, а через некоторое время показался тяжелый и одновременно воздушный купол огромного храма. Пимен не раз видел его, но всякий раз поражался его величию и красоте. Не зря Юстиниан, обойдя собор, изрек: «Соломон, я превзошел тебя». Царьград с высоты птичьего полета напоминал голову орла, у которого вместо клюва темнели развалины акрополя, а вместо глаза – комплекс строений Святой Софии[28].

      Несмотря на упадок, империя держалась молитвой и крепостью духа. В ее столице бурлили: церковные и политические дискуссии сменяя одна другую. Теологические и государственные вопросы обсуждались здесь прямо на улицах, рынках и площадях СКАЧАТЬ