Суд. Василий Ардаматский

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      Лукьянчик быстро, напористо спросил:

      – Вам нечего мне сказать?

      – Только один совет: не тяните на следствии, чистосердечное признание учитывается судом, – ответил Гурин.

      – В чем вы меня обвиняете? – так же напористо спросил Лукьянчик.

      – Если коротко и вообще – злоупотребление своим служебным положением в корыстных целях. – Арсентьев отчеканил каждое слово и, остановившись на запятой, спросил: – Так понятно?

      – Ничего себе, – покачал головой Лукьянчик. – Куда прикажете следовать?

      Лукьянчика увели милиционеры.

      – Я поехал к нему в исполком, – встал Глушков.

      – Когда решили провести первый допрос? – устало спросил Гурин.

      – Завтра утром, – ответил Арсентьев. – Пусть за ночь подумает, что к чему.

      Следователи ушли. Гурин позвонил секретарю горкома:

      – Мы его арестовали.

      – Ну, и как он? – спросил Лосев.

      – Ничего. В обморок не упал. И вообще – нахал. Боюсь, что теперь он все свои недюжинные способности обратит против следствия.

      – Будьте сами в курсе следствия и звоните мне.

      Гурин положил трубку и торопливо полез в карман за нитроглицерином. Сердце обозначилось тупой болью, заныло, заторопилось. Забросил в рот, прижал языком сразу несколько крупинок. Посидел неподвижно, прислушиваясь к сердцу. Постепенно боль растаяла…

      Прокуроры тоже не из железа…

      Глава девятая

      Дверь с железным клекотом закрылась, и Михаил Борисович Лукьянчик стал обитателем одиночной камеры. Он стоял у порога, ожидал, когда глаза привыкнут к сумеречному свету, скупо сползавшему в камеру из высокого узенького окна. Постепенно разглядел: четыре голые стены мышиного цвета, привинченный к передней стенке откидной столик, а к полу – табуретка. Койка застлана серым суконным одеялом. В углу, у двери, – параша, на фанерной ее крышке плохо соскобленная надпись, сделанная каким-то уголовником-философом: «Туда уходит все».

      Лукьянчик подошел к табуретке, присел, попробовал отодвинуться от жавшего ему в бок стола, но тщетно – фу, черт, забыл, что табуретка тоже привинчена к полу. Он наклонился и зачем-то внимательно осмотрел, как она привинчена, – железные косячки от всех четырех ножек были отогнуты в разные стороны. Откинул столик вверх, стало свободнее, и он подумал – вот, мне уже и лучше. Потрогал рукой одеяло – кусачее, грубошерстное, не то что дома – пуховое, Таниными руками сшитое и простеганное. Его обдало жаром – что там было с Таней, когда пришли с обыском?.. Нет, нет, не надо думать об этом… Что говорил следователь сейчас, во время ареста? Но странное дело – не мог припомнить ни то, что сказал следователь, ни то, что говорил сам. С той минуты, когда ему сказали, что он арестован и в чем его обвиняют, его мозг точно оцепенел, слова слетали с языка как бы сами по себе и выражали только жалкое и бессильное сопротивление, только самому физическому акту лишения свободы… А здесь, ему казалось, само время остановилось.

      Он не знал, СКАЧАТЬ