Упраздненный театр. Стихотворения. Булат Окуджава
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Упраздненный театр. Стихотворения - Булат Окуджава страница 52

СКАЧАТЬ ефрейтор одинокий шаг высокий отбивает,

      у него глаза большие, у него победный вид…

      Но глубоко, так глубоко, просто глубже не бывает,

      он за пазухою письма треугольные хранит.

      Лейтенантик моложавый (он назначен к нам комбатом)

      смотрит карту полевую, верит в чудо и в успех.

      А солдат со мною рядом называет меня братом:

      кровь, кипящая по жилам, нынче общая на всех.

      Смолкли гордые оркестры – это главная примета.

      Наготове все запасы: крови, брани и свинца…

      Сколько там минут осталось… три-четыре до рассвета,

      три-четыре до победы… три-четыре до конца.

      Арбатское вдохновение, или Воспоминания о детстве

      Посвящаю Антону

      Упрямо я твержу с давнишних пор:

      меня воспитывал арбатский двор,

      всё в нем, от подлого до золотого.

      А если иногда я кружева

      накручиваю на свои слова,

      так это от любви. Что в том дурного?

      На фоне непросохшего белья

      руины человечьего жилья,

      крутые плечи дворника Алима…

      В Дорогомилово из тьмы Кремля,

      усы прокуренные шевеля,

      мой соплеменник пролетает мимо.

      Он маленький, немытый и рябой

      и выглядит растерянным и пьющим,

      но суть его – пространство и разбой

      в кровавой драке прошлого с грядущим.

      Его клевреты топчутся в крови…

      Так где же почва для твоей любви? —

      вы спросите с сомненьем, вам присущим.

      Что мне сказать? Я только лишь пророс.

      Еще далече до военных гроз.

      Еще загадкой манит подворотня.

      Еще я жизнь сверяю по двору

      и не подозреваю, что умру,

      как в том не сомневаюсь я сегодня.

      Что мне сказать? Еще люблю свой двор,

      его убогость и его простор,

      и аромат грошового обеда.

      И льну душой к заветному Кремлю,

      и усача кремлевского люблю,

      и самого себя люблю за это.

      Он там сидит, изогнутый в дугу,

      и глину разминает на кругу,

      и проволочку тянет для основы.

      Он лепит, обстоятелен и тих,

      меня, надежды, сверстников моих,

      отечество… И мы на всё готовы.

      Что мне сказать? На всё готов я был.

      Мой страшный век меня почти добил,

      но речь не обо мне – она о сыне.

      И этот век не менее жесток,

      а между тем насмешлив мой сынок:

      его не облапошить на мякине.

      Еще он, правда, тоже хил и слаб,

      но он страдалец, а не гордый раб,

      небезопасен и небезоружен…

СКАЧАТЬ