Апокалипсис от Кобы. Эдвард Радзинский

Чтение книги онлайн.

      Я понял: всего через три года наша Революция стала безвозвратным прошлым. Она умерла вместе с гражданской войной. От революции осталось балетно-цирковое представление с нелепо стрелявшей пушкой «Авроры»… И – тени! Настоящее, реальность – это большевистское государство. Родившийся могучий ребенок. Совсем недавно он был весь в крови гражданской войны. Но теперь его обмыли, и он начал быстро расти. А вместе с ним неправдоподобно стремительно росла новая бюрократия и… Коба!

      Умный Коба! Великий Коба! Он опять все просчитал и все сделал вовремя. Вовремя поспешил с фронта. Вовремя сообразил: пора военных подвигов ушла в прошлое. Полями сражений, местом подвигов становились теперь кабинеты! И он сумел занять главную кабинетную должность – должность покойного Свердлова, должность верной ленинской тени!

      Коба в Кремле

      В тот приезд я сумел повидать своего друга только однажды – в воскресенье.

      Коба жил теперь в Кремле. Страшен был Кремль в те годы – много разрушений. С въездной арки Спасской башни жалко глядела икона со старательно разбитым стеклом и лампадой. Но знаменитые часы на Спасской башне научились играть «Интернационал»…

      Новые вожди страны поселились в бывшем Кавалерском корпусе, против Потешного дворца.

      Улицу в Кремле, где они жили, назвали Коммунистической.

      В квартирах вождей стояла великолепная мебель прежних владельцев – тех, кто сбежал за границу или (куда чаще) уже лежал в могиле.

      Когда я шел к Кобе, встретил Бонч-Бруевича. Он пригласил меня к себе на чашку чая. От чая в те голодные годы не отказывались. В его кабинете стояло великолепное бюро карельской березы со множеством потайных ящичков. Бонч был известный специалист по русскому сектантству и большой почитатель Распутина, о чем после революции он предпочел забыть. Он радостно показал мне Евангелие XVII века, которое обнаружил в секретере. Как и положено в те голодные годы, Евангелие произвело на меня куда меньшее впечатление, чем чай с редким тогда куском сахара и еще более редким бутербродом – белый хлеб с маслом и настоящей колбасой, «как при царе».

      …Чай Бонча я вспоминал потом долго. У Кобы чая не водилось.

      Тот сидел один, мрачный. С женой Надей он поругался. Выглядел ужасно: осунувшийся, с землистого цвета лицом…

      И квартира не лучше – продавленный диван, убогая мебель.

      Я поинтересовался:

      – Кто здесь жил прежде?

      Он понял, усмехнувшись, ответил:

      – Не знаю. Но вся эта господская роскошь мне ни к чему!

      (Его жена Надя потом поведала мне: квартира была обставлена прекрасной мебелью, но накануне, войдя в нее, Коба мрачно спросил:

      – Я все думаю, зачем здесь стоит буржуйское великолепие? – И пнул сапогом огромное зеркало в гостиной.

      Оно упало и разбилось. Она сказала:

      – Это плохо… дурная примета. К смерти.

СКАЧАТЬ