Москва и Восточная Европа. Советско-югославский конфликт и страны советского блока. 1948–1953 гг.. Коллектив авторов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ об осторожности Димитрова и нежелании в этом случае, в отличие от многих других, довериться своему дневнику. Ведь по свидетельству Джиласа, многократно приводимому в работах историков, болгарский руководитель в разговоре с глазу на глаз якобы выразил югославам поддержку, пожелал им «держаться», «быть твердыми»[203]. Кстати, позднее эта история получила продолжение, о чем будет сказано ниже.

      Тогда же Димитров попросил Джиласа устроить ему личную встречу с Тито на обратном пути из Праги. Как сообщил 21 апреля 1948 г. помощник министра иностранных дел Югославии А. Беблер послу А. И. Лаврентьеву, Димитров планировал остановиться в Белграде на один-два дня для обсуждения вопроса о болгаро-югославской федерации[204]. Понятно, однако, что главной темой бесед неминуемо оказалась бы возникшая напряженность в отношениях Москвы и Белграда.27 апреля в разговоре с Лаврентьевым болгарский посол в Белграде Пело Пеловский сетовал, что «по неизвестной ему причине» (здесь и далее курсив мой. – Т. В.) Димитров «изменил свое первоначальное решение», в связи с чем МИД Югославии выражал недовольство[205]. Источниками, однако, не подтверждается инициирующая роль Димитрова при отмене встречи. Да и позиция югославского внешнеполитического ведомства в передаче Пеловского выглядит странно. Сомнительно, чтобы МИД не знал об отправленной 25 апреля Тито телеграмме в Прагу, где всё еще находился Димитров. Сообщая о получении югославами болгарской резолюции, адресованной ЦК ВКП(б), Тито был категоричен: «Содержание этой резолюции настолько вредно не только для нашей партии, но и для нашей страны, что я считаю невозможными какие-либо переговоры в Белграде»[206].

      Политбюро ЦК БРП(к), однако, не оставило надежды «образумить» югославов и решением от 6 мая 1948 г. поручило Димитрову обратиться к Тито с личным письмом, указать на «опасный путь, по которому пошло руководство КПЮ»[207]. Но быстро менявшаяся обстановка помешала выполнению этого «поручения».

      Очевидно, что время осторожного выжидания и, может быть, известных колебаний Димитрова истекло. 10 мая 1948 г., излагая в письме В. М. Молотову свою позицию в связи с обращением ЦК ВКП(б) к КПЮ от 4 мая, он уже выразил восхищение «прекрасным сталинским документом», призванным помочь югославским коммунистам «выйти из состояния безысходности, в которое их вовлекли самолюбивые, болезненно амбициозные и легкомысленные руководители». Одобрив предложение советской стороны обсудить положение в КПЮ на ближайшем заседании Информбюро, Димитров признал «исключительную» пользу этой акции и для других компартий, в том числе для БРП(к). А предположив возможную негативную реакцию югославских руководителей («уклонятся от участия в заседании или затянут его созыв»), болгарский руководитель, со своей стороны, предложил ознакомить актив КПЮ с содержанием советского письма, а может быть, и «раскритиковать позицию КПЮ в печати»[208]. Но за внешне вполне определенной СКАЧАТЬ