ссылаясь на то, что ещё не студент и респектабельность ему не с руки, и мы купили качественный и не такой дорогой пуховик. И вот смотрю я на эту жертву моего неудавшегося праздника, но взгляд поднять не решаюсь, хотя, не то, чтобы именно не решаюсь, скорее, просто не хочу. Не хватало ещё и тут разборок. Скривившись, приценившись, я глубоко и особо горестно вздохнула, но, не подумайте, сожалела всё о том же: о своих печеньках, но, зная, что виновата, не смогла уйти. Нерешительно посмотрела направо, налево, за свою спину, наконец, на губы незнакомца (а это всё то малое, что смогла рассмотреть в мужчине из-под кепки), и губы эти не пытались меня обругать и проявить чудеса русского языка, такого многогранного и многострадального. Они кривились, пытаясь выдать усмешку, но, видимо, так же, как и я, понимая, что пальто испорчено, не решались на это и хотели выразить какую-то скорбь, что ли… по утраченной чистоте одеяния. И хозяин этих губ терпеливо ожидал, пока я приму хоть какое-то более-менее здравое решение. Не торопя, не претендуя на что-то и, браво, дождались! Позади себя, слева от входа в рынок я заметила банкомат и, как нашкодивший школьник, опустив голову, поплелась к нему. Только потом догадалась, что мои действия могли быть инкриминированы как побег, но побег этот никто предотвратить не пытался. Глаза у меня, что ли, честные? И вернулась я к этому мужчине, стоящему в неизменной позе, не пытавшемуся отряхнуться от уродства на дорогом пальто. Ещё тысячу раз готова повторить, что оно дорогое, потому что от его цены с множеством ноликов рябит в глазах, а он молчит и не пытается вытрясти из меня душу. С ещё одним виноватым вздохом уверенно протянула ему пятитысячную купюру, понимая, что там хватит не только на чистку, но и на чай, буркнула негромкое «извините», и обошла стороной. Постепенно мой шаг ускорился, так как мысль о том, что с меня могут потребовать ещё и моральный ущерб, пульсировала с завидным постоянством. И лишь оказавшись за дверью родного подъезда, смогла нормально выдохнуть, пустила скупую слезу, которая тут же была уничтожена джинсовым рукавом куртки, и поднялась в квартиру.
– Что это было, ты сейчас понял? – Усмехнулся мужчина, глядя сверху вниз на яйца, стекавшие нарочито медленно, не желая покидать так полюбившееся им чёрное полотно.
– Кажется, о яйцах она сожалела намного больше, чем о твоём внешнем виде. – Хохотнул его спутник, окидывая взглядом бело-жёлтую «красоту».
– Мне тоже так показалось.
Мужчина, пытаясь не перепачкать ещё и костюм, снял пальто и кинул помощнику, ему же в руку сунул и купюру, которую до этого неуверенно мял пальцами.
– А кто это такая? Лицо знакомое. – Вдруг пробормотал, вспоминая забавную девчушку.
Улыбнулся своим мыслям, покачал головой, забавляясь комичности ситуации, и тут же о своём вопросе забыл, не обращая внимания на то, как помощник дежурным тоном отрапортовал «выясним» и скрылся с глаз.
