Атланты. Моя кругосветная жизнь. Александр Городницкий

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ заходившие в устье Енисея. Это несоответствие нищих деревянных барачных построек, праздничного пылания белого ночного июльского неба, отражавшегося в енисейской воде, и казавшихся непривычными здесь пароходов с итальянскими и греческими флагами поражало воображение, напоминало о Джеке Лондоне и Киплинге. Здесь все было из дерева – не только дома, но и мостовые, более похожие на огромные настланные полы. Именно это заставило меня в 1959 году написать песню об Игарке «Деревянные города»:

      Укрыта льдом зеленая вода,

      Летят на юг, перекликаясь, птицы.

      А я иду по деревянным городам,

      Где мостовые скрипят, как половицы.

      Над крышами картофельный дымок,

      Висят на окнах синие метели.

      Здесь для меня дрова, нарубленные впрок,

      Здесь для меня постелены постели.

      Шумят кругом дремучие леса,

      И стали мне докучливы и странны

      Моих товарищей нездешних голоса,

      Их городов асфальтовые страны.

      В тех странах в октябре – еще весна,

      Плывет цветов замысловатый запах,

      Но мне ни разу не привидится во снах

      Туманный запад, неверный дальний запад.

      Никто меня не вспоминает там,

      Моей вдове совсем другое снится…

      А я иду по деревянным городам,

      Где мостовые скрипят, как половицы.

      База нашей экспедиции располагалась на самом краю города, по южную сторону лесобиржи, вытянувшейся вдоль правого берега Енисея и окруженной высоким глухим забором со сторожевыми вышками. Там круглосуточно сновали высокие штабелепогрузчики, напоминающие марсианские треножники из Уэллса, перевозя пакеты досок от лесопильного комбината к причалам. Прямо за почерневшим от ветров и мороза и покосившимся на мерзлоте двухэтажным бревенчатым домом нашей экспедиции, недалеко от которого делал кольцо старенький игарский городской автобус, начиналась тундра. Перед окнами, на пологом берегу енисейской протоки, за которой день и ночь взревывали самолеты на аэродроме, догнивали брошенные здесь рыболовные сейнеры и какая-то старая, но, видно, ладно сколоченная норвежская зверобойная (как мне объяснили) шхуна с остатками латинских букв на покосившейся высокой рубке.

      На летнее время, с началом навигации, по Енисею в Игарку завозили обычно несколько десятков тысяч вербованных мужчин и женщин для работы на лесосплаве, сортировке и погрузке леса. На все это время объявлялся сухой закон. До сих пор помню, как, придя в игарский военторг за одеколоном, я спросил, нет ли у них «Шипра». «Шипра» нет, – есть только «Кармен», – ответила продавщица. «Бери – не сомневайся, – толкнул меня локтем случившийся у прилавка работяга, – «Кармен» вкуснее».

      Единственным местом, где продавали спиртное, недоступным, правда, для местных жителей, был клуб иностранных моряков, куда иностранные моряки, как правило, не ходили, и поэтому в нескольких «гостиных» клуба, за столами, заваленными агитационной литературой на английском языке, скучали подвыпившие СКАЧАТЬ