На острие танкового клина. Воспоминания офицера вермахта 1939–1945. Ханс фон Люк

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ спокойным. Я и раньше неплохо говорил по-русски, а в плену получил возможность улучшить свои знания, потому меня довольно часто привлекали как переводчика. В конторе меня ожидала молодая переводчица, которую я хорошо знал. Я шепнул ей:

      – Я не знаю по-русски ни слова, вообще ничего. Понимаете, да?

      Она с улыбкой кивнула, согласившись играть в мою игру.

      Меня привели в большую комнату, где я увидел перед собой T-образный стол, за которым располагались члены комиссии. В середине сидел русский полковник, по всей видимости, председатель, довольно располагающей наружности мужчина примерно моих лет, весь в орденах и с почти квадратной головой. Он чем-то походил на маршала Георгия Жукова, «освободителя» Берлина.

      По бокам от председателя находились гражданские – вероятно, военный судья и офицеры КГБ[2]. Они уставились на меня непроницаемыми взглядами и вовсе не казались приветливыми. Я с переводчицей занял место на другом конце стола, метрах в шести-семи от комиссии.

      Начался разбор моего дела.

      – Ваша фамилия? Номер части? Где именно участвовали в боях на территории России?

      Я ответил по-немецки, а переводчица перевела:

      – Меня спрашивали об этом уже раз двадцать, не меньше.

      – А мы еще хотим послушать, – сказал полковник.

      Как видно, мои ответы сходились с тем, что было написано в документах. Члены комиссии кивали.

      Потом раздалось:

      – Так вы капиталист и реакционер. Фон Люк – то же, что фон Риббентроп (министр иностранных дел при Гитлере) или фон Папен (канцлер до Гитлера). Все с фамилией на «фон» – крупные капиталисты и фашисты.

      Прослушав перевод, я возразил:

      – Риббентроп и Папен сами по себе, а я сам по себе. Более пяти лет я провел на фронте и вот уже пять – в плену. Эти десять лет – десять лет моей жизни. Мне бы хотелось вернуться к семье и наслаждаться мирной жизнью, работать. У меня нет ни денег, ни земельной собственности, так к чему говорить о капиталистах и фашистах? К чему такие разговоры?

      Переводчица перевела все слово в слово.

      По всему видно, больше у них на меня ничего не было. Полковник без обиняков обратился к коллегам по-русски:

      – Ни в полиции, ни в СС он не служил. Когда у нас шла партизанская война, он уже был в Африке. Однако мне не по душе отпускать этих фонов.

      – Можно вменить ему кражи яиц в русских деревнях и селах, – вступил в разговор один из офицеров КГБ, – или еще совершение актов вредительства против русского народа.

      Сердце у меня екнуло. Я-то знал, что за любую малость человека лет на десять, а то и на пятнадцать могли отправить в лагерь особого режима.

      Я поднялся и выругался – выругался так, как умеют только русские, да еще, говорят, венгры. На лице переводчицы читалось глубочайшее удивление, полковник и остальные члены комиссии тоже были поражены. Не видя для себя иной возможности в обозримом будущем попасть СКАЧАТЬ