Тетради 2018 года. Александр Петрушкин

Чтение книги онлайн.

      Как полнота улова – пёсий лай

      и время, скрученное в снеге, как в улыбке —

      улитка бесконечная, как взрыв,

      ползёт по снегу, в каждой его льдинке —

      улитки край, улика, ночь, Кыштым,

      записанный на лающей пластинке.

      Хрустит улов, сквозь снега выдох-вход,

      замедленно, как в хронике прибытий

      незримых нам, но прочных, поездов,

      пророков и узлов, витий, распитых

      стаканов – боже! как же он хрустит

      в глазу у света, а иных событий

      не ожидается и вытянута сеть —

      блестит, как дверь, на затемнённом свитке,

      сворачивается в небо, как ладонь,

      и оживает в чёрно-белом свисте,

      где ты стоишь под неба высотой,

      как небо – с головою непокрытой.

      До сортировки суживаясь, выдох

      вагоном [а точней, что – псом] снаружи

      в себя глядит – не то чтоб обнаружил,

      но – удивлён – и это стыдно, но —

      окно закрыто,

      человек летает

      и из костей пёс небо собирает:

      – расти и падай, если невозможно —

      так дерево растёт и ты расти,

      сгущая выдох в земляную сажу,

      в могилу, что пройдём мы, но не сразу:

      в начале – выдох, после – сортировка,

      а далее – лишь небо и сады.

      Если созвездия в нить расплести,

      чтобы идти, умножаясь, сквозь воды,

      чтобы покинуть зимы лабиринт,

      что задыханьем в неё был утроен:

      можно расслышать, как рыбные лбы

      – трескаясь в льдах – расплетают глубины

      в жажду, что запечётся во рту

      яблоком воздуха, света, мороза —

      там, где круги остаются на тьмы

      сумерках – словно от лодки заноза.

      Слышишь, как тени стучатся из льда,

      и ледоход прибивает к Харону

      сквозь все созвездья, что ты извлекла

      с пряжей вины из винтов Ахерона —

      это не скорбь, а лишь скорости скарб

      или чертёж, что начертан прибоем —

      там, где осталась одна высота —

      в букве, умолчанной нами, стрекочет

      и вынимает свой глас из сверчка,

      и над водою его кровоточит

      белое эхо. Возьмёшь его нить —

      кто в ней мерцает и плачет над нами? —

      смотрит в тебя, изгибается в

      выдох и рыбу, но скоро – отпрянет.

      у ворон собачья голова

      снег и свет и много что ещё

      я иду к ногам их весь припав

      словно электричества кольцо

      кто в неё посмотрит из меня

      кто её запишет на листок

      и дохнёт сквозь небо на меня

      словно в запотевшее стекло