Творец. Анастасия Валерьевна Суворова

Чтение книги онлайн.

      – По твоим прогнозам все уже предрешено, – огрызнулся я, выталкивая их за дверь.

      Мой отец – потомственный бухгалтер, и мать, проработавшая сорок два года статистом, при каждом посещении моей конуры (как они ее назвали), пытались затащить меня в безжалостный мир цифр, с которым я (на их горе) с детства был не в ладах. Их посещения никогда не длились дольше пятнадцати минут. Либо мать жаловалась на тяжелый запах даммарного лака и растворителей, либо, как сегодня, они выводили меня из себя, и я просто выставлял их за дверь.

      Конечно, я нагло соврал моим предкам, День рождения я все-таки отмечать собирался, довольно скромно и немноголюдно, но все же. На мое счастье и вопреки утверждениям отца, на жирную русалку нашелся-таки покупатель, и сегодня после полудня за ней должны были прийти. Я рассчитывал выручить за томную рыбоподобную нимфу хотя бы пару хабаровсков. Финансовые вливания были сейчас необходимы мне как воздух, потому как без них я не мог надеяться не то что на веселое празднование, но и на сегодняшний ужин.

      Покупатель оказался поразительно щедр и накинул мне к ожидаемой десятке еще столько же на раму, понимая конечно, что я не буду столь расточителен при выборе багета.

      Опасаясь растратить вверенные мне финансы раньше времени и совсем не на то, что следует, я занялся оформлением картины в тот же день. Уже к вечеру синеокая Наяда [4], была в не слишком дорогой, но и не в самой дешевой раме.

      Я люблю, когда мои работы покупают, это позволяет мне жить отдельно от маман и папан. А еще финансы являются самым лучшим доказательством признания. Если человек готов платить за права обладания твоими работами, значит они ему действительно нравятся. Ну, по крайней мере, я себя так уверяю.

      Иногда мне грустно расставаться с тем или иным произведением. Но если уж оно кому-то приглянулось, значит с ним пора прощаться. Пусть доставит удовольствие еще кому-то кроме меня. К тому же мастерская не резиновая, а я себе еще нарисую, слеплю, вырежу.

      Вот и сейчас я сидел напротив мольберта и смотрел на розовощекую русалку с черным котом. Прощался. Эта красавица прожила со мной целый год. Я так привык к ней, что мне казалось, я расстаюсь с любимой. И снова, как уже бывало и раньше, назойливая мысль о том, что я меняю подругу жизни на коммуналку, ломоть колбасы и пару бутылок портвейна, противно скрежеща, всверливалась в мою голову. Я отогнал неприятную думу и лег спать (не на голодный желудок, как бывало, а все благодаря ей – моей рыбной бабе).