Дариен. Конн Иггульден

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ несколько лет зернохранилище опустело, когда всех кроликов из садков переловили силками, голод протянул в деревни костлявые пальцы и вперил свой взор в покачивающихся у костра стариков.

      Впервые Элиас стал выходить на охоту еще мальчишкой, а к матери он возвращался с триумфом, сжимая за горло уток или заткнув за пояс целую охапку зайцев – в такие минуты казалось, будто Элиас нацепил на себя серую меховую юбку.

      Летом зайцев водилось в избытке, но признание в деревенском совете Элиас заслужил в самый разгар зимы. Когда ударили морозы и мир погрузился в белую тишину, Элиас оставался надежным добытчиком оленины и куропаток, зайчатины, а иногда даже волчатины или медвежатины – когда в лесу лежал глубокий снег. Лисьего мяса Элиас не признавал, хотя и ловил лисиц, чтобы те не мешали плодиться зайцам. Лисы казались ему гадкими на вкус, а их запаха он и вовсе не переносил.

      Когда Элиасу стукнуло сорок, ему предложили место в деревенском совете. Он с гордостью стал посещать встречи, проходившие в первый день каждого месяца. Теперь у Элиаса был не только его дар: он обзавелся авторитетом, который укреплялся год от года. Элиас носил его словно мантию, которую приходится надевать, хочешь ты того или нет. Говорил он нечасто и лишь тогда, когда знал предмет достаточно хорошо, чтобы быть уверенным в своих суждениях.

      Единственным камнем преткновения стало его нежелание взять ученика, но все понимали, что сын все равно пойдет по стопам отца, когда вырастет. Что плохого в том, что Элиас предпочитает хранить секреты своего искусства внутри семьи? Когда любой другой охотник возвращался из леса с пустыми руками и заиндевевшей бородой, всегда находился кто-нибудь, кто начинал ворчать. А затем появлялся Элиас, сгорбленный под весом взваленных на плечи звериных туш, весь черный от застывшей на морозе крови. Он никогда не смеялся над другими охотниками и не бахвалился перед ними, но некоторые ненавидели его. Эти гордецы не хотели позориться на глазах у членов своих семей: не помогало даже то, что Элиас охотно менял свои трофеи на какие-нибудь товары или на монеты. Никто не враждовал с ним, ведь местные жители не были глупцами и понимали, что один Элиас Пост важнее для деревни, нежели сотня других охотников. Никто не хотел отставать от других, не хотел уходить в город в поисках работы. Такое ничем хорошим не заканчивается, любой это знал. Когда юные девушки сбегали в Дариен, их родители даже проводили незамысловатую похоронную церемонию, словно провожали своих детей на смерть. Быть может, в назидание остальным девицам.

      Говорят, тем летом чума приехала в одной повозке с торговцем снадобьями. Поначалу она стала настоящим бичом в тех селениях, где люди жили столь тесно, что вши и мухи перескакивали со щеки на щеку, с подбородка на подбородок. Никто не сомневался, что болезнь – это кара за сожительство во грехе. Людям рано приходилось узнавать, что жизнь не стерпит почти никаких удовольствий. Чума начиналась с сыпи и ею же и заканчивалась. Правда, после нескольких дней жара и зуда здоровье возвращалось. Это вселяло надежду, но некоторые спустя неделю мучительной боли так и не вставали, а оставались лежать – холодные, с широко раскрытыми глазами.

      Болезнь в тот год оказалась жестока и не пощадила никого.

      Собравшись в первый день осени, прокторы деревни не удивились, обнаружив место Элиаса пустым. Они принялись бормотать имя Элиаса Поста со скорбью и сожалением. Они уже знали. Вайберн был тесен.

      Неделю тому назад погиб его сын Джек: веселый черноволосый мальчик слег от чумы и покинул бренный мир, превратив сердце своего отца в кусок речного льда. В ту ночь, сидя у постели сына, охотник постарел на столько же лет, сколько мальчику довелось провести на земле.

      Под конец Элиас прошел целую милю лишь для того, дабы помолиться в храме, что стоял за пределами Вайберна – на дороге, ведущей к городу. Элиас принес подношение: пучок золотых колосьев из последнего урожая. Но Богиня плодородия качнулась на железной цепи и повернулась к охотнику спиной. Когда он, с трудом волоча ноги, вернулся в свой дом, построенный возле деревенской площади, мальчик уже остыл и не шевелился. Элиас опустился рядом и долго сидел, молча глядя на тело своего сына.

      Когда взошло солнце, жена и дочери плакали, стараясь не расчесывать нарывы на коже, онемевшие от страха, да и сами бледные, как покойницы. Элиас поцеловал их всех по очереди, и на губах у него остался соленый привкус блестящих капель пота.

      Элиас надеялся, что чума заберет и его, и, пробудившись после недолгого сна, с облегчением обнаружил нарывы на собственной коже и влажный от пота лоб. Видя, что он тоже болен, жена зарыдала, но Элиас обнял ее вместе с обеими дочерями: комок переплетенных рук, слез и горя.

      – Но что бы я стал делать один, любовь моя? Кроме тебя и девочек, у меня никого не осталось. Теперь и Джека нет в живых. У меня еще был шанс на счастливую жизнь, но его у меня отняли. Но я не буду один, Бет! Нет. Что бы ни ждало нас впереди, я вас не брошу. Да и не все ли равно, любовь моя? Мы отправимся за Джеком. Мы догоним его. Пойдем по его следам, куда бы они нас ни привели. Он будет СКАЧАТЬ