И не успели мы опомниться, как он стал зазывно извиваться под задушевную музыку Сибелиуса. В его движениях была страсть гаремной наложницы. Отчаяние уличной бляди, коей терять уже нечего. Желваки Родригерса так и ходили.
– Давай, Родригерс, давай! – Ян нервно почесал свой фурункул.
Борис ударил пудовым кулаком по столу:
– Загни поганку!
И Родригерс загнул. Мало того, что он изгибался, как гитана, так он еще стал сбрасывать с себя одежду. Сорвал китайскую разлетайку. Стоптал резиновые сапоги. Стянул с чумазой шеи попугаистый галстук. Расстегнул запонки на манжетах… Если бы у него оказалось жабо наотлете, он бы содрал и его.
Через мановение ока он стал гол как сокол.
Зрелище гнусное… Жирный живот подпрыгивал студнем. Венозные лодыжки рождали скорбные мысли о скоротечности плоти. Пухлые слюнявые губы – о тщете любовных потуг.
Внезапно Ерофей схватил с пола ведро и стал в него бурно блевать.
– Стадия номер один, – констатировал Ян.
Затем классик ухватился за горло, захрипел.
– Стадия номер два, – спрыгнул со стола Родригерс. – Отказ дыхательных центров. За ним – полный отруб.
– Нашатырь! Срочно! – проорал Борис.
Я опрометью метнулся к аптечке.
Борис вылил весь пузырек в стакан. Разбавил до мениска водкой. И все это пойло резко вылил Ерофею в глотку.
Через минуту тот просипел:
– Этот коктейль я называю – «Утренняя роса».
– Уходи, Ерофей, – скорбно вымолвил я.
– То есть?
– Уходи и больше не возвращайся. Пей «Слезу комсомолки», «Сучью радость», «Утреннюю росу»… Только вдали от меня. Дистанцируйся, плиз.
– Вот так, значит…
Компания, на прощание отковырнув от китового мяса по шмату, потянулась к выходу.
– Мелкие люди! – выругался Горбунок. Копытца его отщелкивали по полу злую дробь. – Выключите, к ядреной матери, бездарного Сибелиуса! Поставьте гениальный «Собачий вальс!»
19.
Утром к нам пожаловала сама матушка Смерть. В элегантном джинсовом костюме. На выпуклой заднице трещит ткань. Карие глазки пронзают насквозь.
– Как, ребятки, идет подготовка к торжеству? Нашли хотя бы одного однокашника? – спросила елейно.
– Пока не очень, – проржал Горбунок.
– Ну, времени-то еще достаточно. Не грустите.
Джинн трубно высморкался в клетчатый платок:
– Будем стараться.
– Одноклассники они такие… эксклюзивные, – пробормотал я.
Смертушка поправила высокую грудь:
– Мой тебе, Юрик, совет. Возьмись за кого-нибудь из высшего эшелона. Там никто в голом виде на столе не танцует и «Слезу комсомолки» не пьет.
– Пошукаем в мировой паутине, – Горбунок тряхнул головой.
СКАЧАТЬ