Архипелаг ГУЛАГ. Александр Солженицын

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ тогда разрешите, я напишу здесь у вас обжалование. Ведь приговор несправедлив.

      – В установленном порядке, – механически подкивнул мне майор, кладя мою бумажёнку в левую стопку.

      – Пройдите! – приказал мне надзиратель.

      И я прошёл.

      (Я оказался не находчив. Георгий Тэнно, которому, правда, принесли бумажку на двадцать пять лет, ответил так: «Ведь это пожизненно! В былые годы, когда человека осуждали пожизненно, – били барабаны, созывали толпу. А тут как в ведомости за мыло – двадцать пять, и откатывай!»

      Арнольд Раппопорт взял ручку и вывел на обороте: «Категорически протестую против террористического незаконного приговора и требую немедленного освобождения». Объявляющий сперва терпеливо ждал, прочтя же – разгневался и порвал всю бумажку вместе с выпиской. Ничего, срок остался в силе: ведь это ж была копия.

      А Вера Корнеева ждала пятнадцати лет и с восторгом увидела, что в бумажке пропечатано только пять. Она засмеялась своим светящимся смехом и поспешила расписаться, чтоб не отняли. Офицер усомнился: «Да вы поняли, что я вам прочёл?» – «Да, да, большое спасибо! Пять лет исправительно-трудовых лагерей!»

      Яношу Рожашу, венгру, его десятилетний срок прочитали в коридоре на русском языке и не перевели. Расписавшись, он не понял, что это был приговор, долго потом ждал суда, ещё позже в лагере смутно вспомнил этот случай и догадался.)

      Я вернулся в бокс с улыбкой. Странно, с каждой минутой я становился всё веселей и облегчённей. Все возвращались с червонцами, и Валентин тоже. Самый детский срок из нашей сегодняшней компании получил тот рехнувшийся бухгалтер (до сих пор он сидел невменяемый).

      В брызгах солнца, в июльском ветерке всё так же весело покачивалась веточка за окном. Мы оживлённо болтали. Там и сям всё чаще возникал в боксе смех. Смеялись, что всё гладко сошло; смеялись над потрясённым бухгалтером; смеялись над нашими утренними надеждами и как нас провожали из камер, заказывали условные передачи – четыре картошины! два бублика!

      – Да амнистия будет! – утверждали некоторые. – Это так, для формы, пугают, чтоб крепче помнили. Сталин сказал одному американскому корреспонденту…

      – А как корреспондента фамилия?

      – Фамилию не знаю…

      Тут нам велели взять вещи, построили по двое и опять повели через тот же дивный садик, наполненный летом. И куда же? Опять в баню!

      Это привело нас уже к раскатистому хохоту – ну и го ловотяпы! Хохоча, мы разделись, повесили одёжки наши на те же крючки, и их закатили в ту же прожарку, куда уже закатывали сегодня утром. Хохоча, получили по пластинке гадкого мыла и прошли в просторную гулкую мыльню смывать девичьи гульбы. Тут мы оплескивались, лили, лили на себя горячую чистую воду и так резвились, как если б это школьники пришли в баню после последнего экзамена. Этот очищающий, облегчающий смех был, я думаю, даже не болезненным, а живой защитой и спасением организма.

      Вытираясь, Валентин говорил мне успокаивающе, уютно:

      – Ну ничего, мы ещё молодые, ещё будем жить. Главное, не оступиться – теперь. В СКАЧАТЬ