Закованный Прометей. Мученическая жизнь и смерть Тараса Шевченко. Иван Никитчук

Чтение книги онлайн.

      Долго молча смотрел на рисунок. Напоминал он ему детство и столетнего деда Ивана, и его самого, непоседу, всем интересующегося мальчика.

      Первая книга! Первый «Кобзарь»! С каким нетерпением ждет его выхода Тарас. Эх, жаль, нет Штернберга! По весне обнялся с ним Тарас в последний раз на набережной Невы, стоял долго, пока тот поднялся на корабль, с ним еще знакомый художник-маринист Айвазовский, – поехали счастливые в Италию.

      – Не забудь меня, Вася!

      В «Кобзаре» было стихотворение в четыре строки, посвященное В.И. Штернбергу:

      Вася махал с палубы шляпой, кричал:

      – Заканчивай Академию! Буду ждать тебя в Риме! Вышли «Кобзаря» сразу же, как выйдет! До свидания, Тарасику!

      До свидания! Конечно, до свидания! Тогда думалось – увидится и в Риме, и на Украине, и в родной Академии… Но жизнь внесет свои коррективы: больше им не суждено было встретиться. Василий Штернберг вскоре заболел и умер в Италии…

      В это время круг знакомств Тараса очень расширился. Он начал больше встречаться с литераторами. В Петербурге были разные кружки, литературно-музыкальные салоны. Собирались у старого графа Виельгорского, у графа Федора Толстого, у Кукольников, у редактора «Художественной газеты» Струговщикова. Младшее поколение любило собираться у Панаева и Гребенки.

      У Гребенки Тарас впервые услышал о Белинском, талантливом молодом критике, о котором Панаев говорил с большим запалом. Действительно, статьи его обращали внимание всех, кто более-менее интересовался литературой.

      Тарас увидел Белинского на вечере у Струговщикова. Вообще это был замечательный вечер в апреле 1840 года. Собралось много знакомых и, конечно, Великий Карл.

      Зашел человек лет 32-х, худощавый. Со строгим лицом.

      – Это Белинский, – сказал Маркевич Тарасу.

      Белинский долго сидел молча, в стороне; но его вовлекли в разговор Сологуб и Панаев. Тарасу очень хотелось послушать, о чем они говорят.

      До Тараса дошла фраза Белинского:

      – Если у искусства отнять право служить общественным интересам – это значит не возвеличивать его, а уничтожать. Это же лишит его живой силы, мысли, это значит сделать его игрушкою пустозвонов.

      Тарас придвинулся ближе. Эта мысль захватила его.

      «Я теперь не пропущу в журналах ни одной статьи Белинского», – подумал Тарас.

      Заговорили о Лермонтове – дело его с дуэлью только-только нашумело в Петербурге.

      – Снова его, бедного, в ссылку на Кавказ, – заметил Панаев. – Вы виделись с ним недавно, Виссарион Григорьевич?

      – Да, я был у него в ордонансгаузе, когда он сидел там за эту дурную дуэль. Теперь он на меня произвел совсем другое впечатление, чем раньше.

      В суровых серых глазах Белинского что-то потеплело.

СКАЧАТЬ