Цифры нации. Николай Александрович Старинщиков

Чтение книги онлайн.

      – Надо же… – удивилась Софья Степановна, глядя на бутылку, – а я и не знала до сих пор. Такие познания… Виски и щи, выходит, как-то не вяжутся.

      – Я вообще-то филолог, переводчик… – Катенька улыбнулась. – Однако если взять за основу русский менталитет, – продолжила она, – то щи очень даже подходят и к водке, и к виски…

      – Слава тебе, господи! – обрадовался Федор Ильич.

      Мать подала бутылку сыну, достала из шкафа стаканчики с толстым дном и поставила на стол.

      – Извините, других не имеем, – сказала она и вновь с любопытством посмотрела в сторону Катеньки.

      Кошкин распечатал бутылку, разлил по стаканам.

      – За что же мы пьём? – Софья Степановна взяла стакан, посмотрела в глаза Федору Ильичу. – Пьем, значит, мы за знакомство… За то, что мы были, есть и, надеюсь, будем… За тебя, Федор Ильич! За тебя, Катенька! За то, чтобы больше никто не вставал у нас на пути…

      Она знала, о чем говорила. Господин Татьяноха и к ней как-то раз приставал. Вроде того, от кого у нее сын появился и всё такое прочее. «От того и появился, – сказала она тогда. – Остальное – не твое собачье дело…»

      Гости подняли стаканы. Звякнуло стекло. Крякнул Федор Ильич. Софья Степановна, выпив, покраснела, поставила стакан и побежала глазами по столу.

      – Самое лучшее – щи, – напомнил Федор Ильич. – Честное слово. Иначе так и будет щипать в желудке…

      Покончив со щами, а заодно и с бутылкой виски, они поднялись из-за стола. Федор Ильич бросился помогать Софье Степановне – убирать со стола, продолжая свою историю.

      – Так и остались мы с дочкой одни, – рассказывал он.

      Кошкин с Катенькой пришли на веранду – она была застекленной – и стояли тут, глядя сверху на пустынную улицу. Ветер трепал деревья, траву и кустарник, громадная река далеко внизу белела от бурунов. Катенька приоткрыла створку окна – отдаленный гул реки сливался с криком чаек.

      – Осторожней, – сказал Кошкин, – ты из тепла, тебя может продуть на сквозняке.

      – Это ничто по сравнению с вечным, – сказала Катенька и, откинувшись от окна, вдруг заговорила на немецком языке.

      Потом пояснила:

      – Райнер Мария Рилке. Осенний день… К сожалению, на немецком я запомнила только последний абзац. Она глубоко вздохнула и продолжила: