В круге первом. Александр Солженицын

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – И нада прэ́кратить са́наторные условия в палитических тюрьмах! Я слышал от Берии: в па́литических тюрьмах до́-сих-пор-есть пра́дуктовые передачи?

      – Уберём! Запретим! – с болью в голосе вскликнул Абакумов, продолжая писать. – Это была наша ошибка, товарищ Сталин, простите!!

      (Уж действительно, это был промах! Это он мог догадаться и сам!) Сталин расставил ноги против Абакумова:

      – Да ско́лько жи раз вам объяснять?! На́да жи вам понять наконец…

      Он говорил без злобы. В его помягчевших глазах выражалось доверие к Абакумову, что тот усвоит, поймёт. Абакумов не помнил, когда ещё Сталин говорил с ним так просто и доброжелательно. Ощущение боязни совсем покинуло его, мозг заработал как у обычного человека в обычных условиях. И служебное обстоятельство, давно уже мешавшее ему, как кость в горле, нашло теперь выход. С оживившимся лицом Абакумов сказал:

      – Мы понимаем, товарищ Сталин! мы… – (он говорил за всё министерство), – понимаем: классовая борьба будет обостряться! Так тем более тогда, товарищ Сталин, войдите в положение – как нас связывает в работе эта отмена смертной казни! Ведь как мы колотимся уже два с половиной года: проводить расстреливаемых по бумагам нельзя. Значит, приговоры надо писать в двух редакциях. Потом – зарплату исполнителям по бухгалтерии тоже прямо проводить нельзя, путается учёт. Потом – и в лагерях припугнуть нечем. Как нам смертная казнь нужна! Товарищ Сталин, верните нам смертную казнь!! – от души, ласково просил Абакумов, приложив пятерню к груди и с надеждой глядя на темноликого Вождя.

      И Сталин – чуть-чуть как бы улыбнулся. Его жёсткие усы дрогнули, но мягко.

      – Знаю, – тихо, понимающе сказал он. – Думал.

      Удивительный! Он обо всём знал! Он обо всём думал! – ещё прежде, чем его просили. Как парящее божество, он предвосхищал людские мысли.

      – На́-днях верну вам смэртную казнь, – задумчиво говорил он, глядя глубоко вперёд, как бы в годы и в годы. – Э́т-та будыт харёшая воспитательная мера.

      Ещё бы он не думал об этой мере! Он больше их всех третий год страдал, что поддался порыву прихвастнуть перед Западом, изменил сам себе – поверил, что люди не до конца испорчены.

      А в том и была всю жизнь отличительная черта его как государственного деятеля: ни разжалование, ни всеобщая травля, ни дом умалишённых, ни пожизненная тюрьма, ни ссылка не казались ему достаточной мерой для человека, признанного опасным. Только смерть была расчётом надёжным, сполна. Только смерть нарушителя подтверждает, что ты обладаешь реальной полной властью.

      И если кончик уса его вздрагивал от негодования, то приговор всегда был один: смерть.

      Меньшей кары просто не было в его шкале.

      Из далёкой светлой дали, куда он только что смотрел, Сталин перевёл глаза на Абакумова. С нижним прищуром век спросил:

      – А ты – нэ боишься, что мы тебя жи первого и расстреляем?

      Это «расстреляем» он почти не договорил, он сказал его на спаде голоса, уже шорохом, как мягкое окончание, как СКАЧАТЬ