Хоспис. Елена Крюкова

Чтение книги онлайн.

      Шаги из прихожей переместились в комнату, где он сидел в кресле у окна.

      Надо встать, думал Матвей беспомощно, обязательно встать!

      Ноги ослабли, хилые макаронины. Он продолжал сидеть и думать о том, как он встает.

      Во весь рост. И оскаливается страшно.

      Важно сделать страшную маску, неподвижную, и ею, дикой, подземной, напугать бандита!

      Кошка тихо, хрипло мяукнула.

      Он вспомнил бандюков, что прижигали ему ступни утюгом. Он уже это все пережил; зачем Бог опять показывает это ему? Одну и ту же чёртову картинку? Ты забыл, Бог, я это затвердил уже, выучил наизусть. Сейчас отбарабаню без запинки.

      Люди за его спиной потемнели лицами и засветились глазами. Лица сожрала тьма, а глаза разгорелись ярче, бешеней. Они стали сбиваться в кучу. Прижиматься боками, плечами друг к другу. Они словно мерзли и хотели согреться. Как в нетопленой палате, в выстывшей больнице зимней ночью.

      Люди пожирали его сутулую спину и лысый затылок голодными, горящими глазами.

      Он понял, почувствовал: люди хотели пищи, и ему надо было их – самим собой – накормить.

      А он себя жалел, не давал кромсать никаким ножам.

      Ах ты, хирург, сам-то режешь налево-направо. Сам… кромсаешь…

      Шаги ближе. Ближе. Он зажмурился. Жмурься сильнее! Еще сильней! Сейчас из-под прижмуренных век полетят искры боли, и ты займешься пламенем и проснешься!

      Шаги стихли.

      Тот, кто стоял за его спиной, рядом с его мертвецами, молчал.

      Было слышно только его дыхание: хриплое, медленное, редкое.

      Хрипы звучали громче, когда он вдыхал, у него булькало в груди. Выдыхал человек через заложенный нос, носом свистел, как чайник. Смешно и страшно.

      И запах. Этот никогда не чуемый им запах.

      Гадкая, рвотная смесь пота, мочи, моченого хлеба, водки, опилок, соленой рыбы, дерьма, дёрна, земли. И немного, чуть, горелой сдобной корки и яблочной гнили.

      Еще чем-то пахло.

      Таким, что из него вытекли, будто быстро и крепко выжали его, быстрые, стыдные слезы.

      Матвей медленно, со скрипом разгибая колени, поднялся из кресла. Выпрямить спину было трудно. Больно. И ни к чему. В его выгнутые лопатки, в позвоночник вонзался огонь этих чужих зрячих глаз, его обдавал этот безумный запах.

      «Жаль… как жаль… надо в кармане халата дома всегда… нож таскать… а лучше пистолет… пистолета нету… где я возьму пистолет… и главное… теперь уже поздно…»

      Теперь надо было только повернуться. Больше ничего.

      И он повернулся.

      Две черные кошки, с хвостами-крючками, безмолвно, недвижно стояли за ним. У его внезапно ослабелых, с робко согнутыми коленями, тощих ног.