Великая армия Наполеона в Бородинском сражении. Владимир Земцов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ по большей части, на эмоциональное восприятие исторических событий. Но и в последнем случае совершенно недопустимо искажение достоверно установленных фактов и провозглашение заведомо ложных суждений и выводов.

      В целом, мы видим, что в течение последних десятилетий была заложена основа для преодоления почти двухвековой традиции отечественной историографии в освещении противника русских войск в Бородинском сражении. Возможно, это связано с серьезными национально-идентификационными сдвигами, происходившими в среде российской исторической науки. Однако события последних лет заставляют всерьез задуматься над тем, насколько эти сдвиги отражают общий поворот в национально-историческом самосознании российского народа, а насколько являются результатом деятельности узкой группы интеллектуалов. Судя по объему откровенно спекулятивной продукции последних лет (литература в стиле фолк-хистори, скороспелые публикации, претендующие на новое слово в освещении сражения, ура-патриотические издания, воскрешающие давно опровергнутые мифы, бездарные научно-популярные и художественные фильмы), посвященной войне 1812 года и Бородинскому сражению в частности, не исключена возможность возвращения к тем временам, когда сильный, достойный и опасный противник России воспринимался большинством населения исключительно через карикатуры М. И. Теребенева…

      Подведем итоги. В основе русского представления о Бородине лежит конструкция, имеющая, главным образом, два источника. Во-первых, это память о космологическом, национально-непреходящем для русского человека историческом событии. Во-вторых, историографическая традиция, имеющая своим началом стремление главнокомандующего Кутузова и полковника Толя представить свои действия и действия вверенных им войск в день Бородина в наиболее благоприятном свете. Эти два обстоятельства обусловили особую склонность русских историков к необъективному и недостоверному изображению противника в Бородинском сражении. Солдаты, офицеры, генералы Великой армии и сам Наполеон нередко представали в виде абстрактных единиц, лишенных живых человеческих черт. Более того, всякий раз, когда происходила известная самоизоляция России, а государственная политика обретала антизападническую направленность, образы наполеоновских солдат приобретали ходульно-мифологические черты, воплощавшие некое вечное зло. В этой связи можно было бы предложить иной принцип периодизации отечественной историографии Бородина и всей войны 1812 г., беря за основу не смену «дворянского», «буржуазного», «советского» и «постсоветского» этапов, а смену общеполитического и общекультурного курса государственных структур по отношению к Западу.

      Крайне любопытной представляется зависимость коллективной русской исторической памяти о Бородине от характера общей политики государства, которое санкционирует тот или иной вариант «памяти о прошлом». На основе представленного СКАЧАТЬ