Добрый ангел смерти. Андрей Курков

Чтение книги онлайн.

      За окном уже лился на землю яркий солнечный свет. Утро разгоралось, стирая границу между весной и летом. Я пил чай, отложив донос, написанный в январе 1851 года, в сторону, и думал: что бы такое мог закопать там, на далеком Мангышлаке, Тарас Григорьевич. Денег у него не было, да и если б были – зачем их в песок закапывать? Нет, не такой он был человек, чтобы прятать от других свои копейки. Вспомнились далекие школьные годы и история про «захалявную» книжку, в которую солдат Шевченко записывал свои стихотворения, нося ее всегда с собой в сапоге. Может, ее он и закопал, подальше от любопытных глаз доносчиков типа этого ротмистра Палеева?

      «Отыскать бы ее там, в песках, – подумал я и сразу представил себе, какой бы радостный шум поднялся на Украине. – А может, и заплатили бы мне за нее пару сотен тысяч долларов или на пожизненное гособеспечение взяли бы? Ведь какая реликвия?!»

      И все-таки ценность этого неизвестного, зарытого в песках Мангышлака предмета была достаточно условной, а скорее всего лишь музейной. Ну, защитили бы какие-то ученые несколько докторских диссертаций – вот и весь результат.

      Подтянув к себе пачку исписанной покойным Гершовичем бумаги, я снова пролистал ее, и вдруг перед моими глазами пронесся лист с явно топографическим рисунком. Отыскав его, я рассмотрел нарисованную ручкой карту, и тут же мой интерес к ней угас, так как под рисунком рукой самого Гершовича было приписано: «Срисовано из материалов «Шевченковской экспедиции» на выставке Лит-го музея-архива».

      Я вздохнул и выглянул в окно. Солнечный прибой уже докатывался желтой волной до моего кухонного стола. Я зевнул и потер слипающиеся глаза – бодрость от горячей ванны оказалась кратковременной. Тело требовало сна.

      6

      Под вечер, оклемавшись, я снова сел за кухонный стол. Сначала утолил голод куском молочной колбасы, потом взял в руки рукопись Гершовича и уже более свежим взглядом прошелся по ее строчкам.

      И снова в нос ударил сладковатый запах корицы. Я поднес лист бумаги к лицу и понюхал его. Потом автоматически понюхал свою руку, державшую лист, и понял, что моя рука источает этот запах куда сильнее, чем бумага.

      Не желая мысленно докапываться до причины появления этого запаха, я снова сосредоточил все свое внимание на рукописных строчках Гершовича.

      Первые несколько страниц показались мне повторением или перепевом тех же мыслей, которые высказал он карандашом на полях «Кобзаря», но потом, на седьмой странице, размышления его ушли в другую сферу.

      «Национальное богатство рождается внутри избранного человека, обрекая его на скитания и мучительные поиски приложения этого богатства, так как, будучи избранным, он может оказаться и любим своею нациею, и уважаем ею, но явно не понимаем или же понимаем неправильно, что лишь усиливает внутреннюю его скорбь, а мучения, связанные с невозможностью приложения дарованного ему свыше богатства, СКАЧАТЬ