Динамическая психиатрия в ракурсах времени. К столетию со дня рождения.. Гюнтер Аммон

Чтение книги онлайн.

      Психотерапевтический процесс

      В начале лечения Кэти испытывала меня разными способами. Она сомневалась в смысле психоанализа, говорила о своих трудностях при установлении терапевтических отношений в связи со страхом, что ее опять оттолкнут и обидят. Она хотела, прежде всего, знать, что произойдет, если она во время психоанализа проявит алкогольные и гомосексуальные тенденции. Я пытался объяснить ей, что не нормы морали заставляют меня по мере ее сил ограничивать ее в выпивке и гомосексуальных связях, ибо она пришла на психоанализ не в связи с ее алкоголизмом или гомосексуальностью, как она сама сказала, а потому, что страдает мучительным чувством внутренней пустоты и одиночества. Поскольку ее гомосексуальные склонности связаны с проблемой, в решении которой она ищет помощи, она должна их по возможности ограничивать.

      Далее наступила длившаяся несколько месяцев фаза в лечении, которая представляла собой наибольшую трудность в этом анализе. Сеансы начинались в основном с того, что пациентка говорила, что не знает, о чем должна рассказывать; она ощущает пустоту, опустошенность, нереальность, затуманивание; монотонным голосом она повторяла, какое напряжение, неясность и отчуждение она чувствует. Она вспомнила, что боялась темноты и смерти, ее мать никогда не могла этого понять. Фразы такого содержания она повторяла постоянно, усыпляющим, монотонным голосом. Вне сеансов она злоупотребляла курением, едой и набирала вес. Она говорила: «Вся тоска идет через рот», или: «Я хотела бы ничего не делать – пить какао с молоком», «внутри дыра, это как мешок без дна – это я». За этим следовали долгие периоды молчания.

      Я сам чувствовал себя во время сеансов утомленным и как бы высосанным пациенткой, иногда я на короткое время засыпал или чувствовал раздражение. Мне постепенно становилось ясным, что она пыталась сделать меня неспособным к действию ритуалом, который выполняла на каждом сеансе. Я был беспомощен, раздражен и уже думал, что этот анализ окажется безуспешным. Наблюдая монотонное поведение пациентки и распознавая свои реакции противопереноса, проявлявшиеся в сонливости во время сеансов и чувстве полной выжатости, я предполагал, что я, очевидно, реагирую на поведение пациентки так, как в раннем детстве к ней должна была относиться мать.

      Сопротивление в поведении пациентки в аналитической ситуации интерпретировалось: ее молчание является попыткой контроля, как когда-то с матерью, и выражает ее большой страх перемен.

      Я чувствовал размах ее страха, вынуждавший ее контролировать аналитика повторяемым, монотонным, гипнотизирующим ритуалом. Когда я ее спросил, что вызывает в ней такой страх, наступила перемена: пациентка начала говорить, ей начали приходить на ум причины этого молчания – она боялась вызвать во мне раздражение рассказом о своем пьянстве и лесбиянских отношениях и тем самым потерять меня, что для нее означало наивысшую опасность. Она сказала, СКАЧАТЬ