Под щитом красоты. Александр Мелихов

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ с тем Лермонтова бесило, что множество людей страдает, не сознавая этого. Истинный романтик, вечный искатель, стремящийся вырваться из любых навязанных рамок, рано или поздно начинает видеть главного врага в своей противоположности, а именно – в безмятежности, в спокойном подчинении и оправдании некоего верховного распорядка. И потому рано или поздно у него начинают звучать мотивы богоборческие. У Лермонтова они прозвучали очень рано:

      Не обвиняй меня, Всесильный,

      И не карай меня, молю,

      За то, что мрак земли могильный

      С ее страстями я люблю.

      За то, что мир земной мне тесен,

      К Тебе ж проникнуть я боюсь

      И часто звуком грешных песен

      Я, Боже, не Тебе молюсь.

      Но угаси сей чудный пламень,

      Всесожигающий костер,

      Преобрати мне сердце в камень,

      Останови голодный взор;

      От страшной жажды песнопенья

      Пускай, Творец, освобожусь,

      Тогда на тесный путь спасенья

      К Тебе я снова обращусь.

(«Молитва», 1830 г.)

      Как видим, еще в возрасте опять-таки девятиклассника поэтический талант начал представляться Лермонтову некоей неуправляемой стихией, неподвластной даже всесильному верховному владыке. Надо сказать, что образ гордого духа, бросающего вызов небу, и в России будоражил умы многих романтиков. Но лишь в лермонтовском «Демоне» этот мотив прозвучал с гениальной силой. Так что, если бы не лермонтовский гений, сейчас об этих исканиях знали только специалисты: «дух эпохи» растаял бы без следа.

      Впрочем, я сужу по давнишнему впечатлению. А что, если снова перечитать «Демона» уже совсем взрослым и даже немножко старым человеком?

      И сразу две неожиданности. Поразительно, во-первых, что столько событий, страстей и красот умещается всего лишь на тридцати страницах. А во-вторых, лермонтовский Демон в моей памяти оказался заслоненным байроновским Люцифером, который никому не причинял зла, а оскорблял Всевышнего исключительно правдивостью. Он всего только отказывался считать добром смерть, страдания, ответственность детей за невольный грех родителей, чем и соблазнял первого романтика, Каина, с надменной уверенностью произнося вслух его же собственные, еще пугливые мысли. Поэтому сквозь эту призму выбор Тамары между Богом и Демоном представлялся мне выбором между мятущейся честностью побежденного и спокойным могуществом победителя, провозглашающего благом решительно все свои деяния. И она выбрала спокойствие и силу…

      Но все оказалось гораздо сложней. Когда несколько рассеивается дурман этой поистине колдовской поэзии, в пространстве которой кто прекрасен, тот и прав (а уж Демон ли не прекрасен!), хочется подтвердить его правоту чем-то более доказательным. Заметьте: «старинной ненависти яд» пробуждает в Демоне его вечный антипод – ангел, безмятежная, антиромантическая праведность, явившаяся в келью Тамары как будто нарочно именно тогда, СКАЧАТЬ