Авантюры Прантиша Вырвича, школяра и шпика. Людмила Рублевская

Чтение книги онлайн.

      – Не вашего ума это дело, – надулся Юдицкий, но, видимо, любопытно и непонятно было и ему – зачем столько хлопот из-за какой-то девки, потому что судья задумался и, помолчав, начал рассуждать:

      – Из-за красивых глаз – навряд ли… Ее ведьмино мастерство использовать – так его милость пан Героним ведьм и близко к себе не подпускает. Известно мне только, что пан Мартин к отцу этой Соломеи приезжал и долгую беседу имел. А как Ренич умер, то самой панне письмо прислал. Значит, что-то этакое отец ей в наследство оставил. И, видимо, важное – так как отчего-то Трибунал решил вмешаться.

      – Это вы о князе Александре Сапеге? – догадался Прантиш. Юдицкий скривился, будто разгрыз гнилой орех.

      – Да, о воеводе полоцком. Сапеги добыли от Трибунала грамоту с требованием отдать Ренич под их опеку, – судья фыркнул острым носом, будто учуял запах пожара. – Будто бы князь Героним не имеет права в вотчинном суде судить полоцкую мещанку… Александр Сапега в Слуцк заявился, триста солдат привел… Якобы для переговоров. Заняли дом у виленских ворот, жрут, пьют, горожан задирают. Жолнеры пана Геронима наготове – чем переговоры хозяев закончатся, неизвестно. Эх… Есть такая дева-птица – Сирин, которая людей зачаровывает пением своим… И пусть птица она что ни на есть райская, а сны навевает земные и грешные, и душа у нее страдающая. Короче, не захотела девица мужской руки над собою – узнает руку следствия.

      – Но если пан судья знает, что панна Соломея невиновна… – подал голос Прантиш. Юдицкий захохотал так, что ударился затылком о стену кареты, даже пыльное облачко поднялось от его парика.

      – Невиновна? Дева-птица, химера, мужебаба! Я же тебе, хлопец, только что сказал, что такие, как она – самый вред для державы! А если, на нее глядя, другие белоголовые тоже воли захотят? Нет, в петлю глупую блудницу – и все!

      – Мерзавец! У Соломеи в одном мизинце ума больше, чем прячется под твоим вшивым париком! – Лёдник бросился на решетку, даже ржавчина посыпалась, но так получил ножнами судейской сабли в лоб, что, заливаясь кровью, осел назад на скамью. Прантиш сразу же навалился на своего своенравного слугу, чтобы предотвратить его дальнейшие безумные поступки. Но язык лекаря он подрезать не мог, и тот постарался ответить ударом на удар:

      – У вас, пан Юдицкий, печенка больная, желчь в крови разлита, а еще мужской силы года два как нет. Вы женщину действительно только отхлестать можете!

      Ой-ей… Залили огонь маслом. Прантиш не отважился даже сказать: «Да не слушайте вы этого дурака…»

      – Ответишь за все, дерьмо! – шипел Юдицкий, трясясь от злобы как колесо на брусчатке. – Скажи спасибо, что клинком не ткнул – надо тебя целехоньким сдать, чтобы палачи большее удовольствие получили. И ты, сопляк, расплатишься… Мы еще проверим, какой ты шляхтич! Эй! – судья постучал в окно кареты, она приостановилась, и пан вылез, не желая делить одно пространство с дерзкими заключенными.