Ататюрк: особое предназначение. Александр Ушаков

Чтение книги онлайн.

      Кемаль так и сделал и отправился к Мустафе Джантекину, как звали бунтовщика.

      Один из создателей тайной организации в Военной медицинской школе, он был исключен из нее, затем арестован и в конце концов сослан в Дамаск.

      Что же касается желания служить делу общего прогресса, то его у бывшего студента ничуть не убавилось, и он создал тайную организацию «Родина».

      Восхищенные смелостью потрясателя государственных основ Кемаль и Мюфид тут же стали членами этой организации и предложили назвать ее «Родина и свобода».

      Впервые за последние месяцы Кемаль почувствовал прилив сил, он напрашивался в командировки, знакомился с нужными людьми и за короткое время создал несколько филиалов своей организации.

      На тайных собраниях они много и горячо говорили о восстановлении конституции и создании правительства, способного обратить внимание на нужды всем им дорогой армии и других государственных институтов.

      Но куда важнее для самого Кемаля были все же не его пафосные речи, а происходившие в его взглядах перемены.

      И в один прекрасный день он вдруг с поразившей его ясностью осознал ту простую истину, что не было на свете никаких «равных друг другу османов», а были турки, арабы и представители других национальностей.

      Именно в Сирии, по словам Али Фуада, Кемаль впервые заговорил о турецком национализме, и случилось это так.

      Как-то на сержанта, выведенного из себя тупостью арабского новобранца, набросился наблюдавший за обучением турецкий офицер.

      – Этот араб, – на весь плац кричал он, – принадлежит к великой нации, давшей миру Пророка, и ты недостоин даже мыть его ноги!

      Оказавшийся рядом Кемаль не выдержал.

      – Да как вы смеете утверждать подобное? – обрушился он в свою очередь на недоуменно взиравшего на него офицера. – И если вы забыли, что мы с этим самым сержантом принадлежим к не менее великой нации, то я вам напомню об этом!

      В другой раз он потребовал отдать под суд турецкого сержанта, зверски избившего несообразительного араба.

      – Во мне, – говорил он, – возмутилась совесть турка, именно турка, а не османа или вообще мусульманина!

      По всей видимости, он уже тогда начинал осознавать не только всю иллюзорность османизма, но и разлагавшего самих османов права угнетать другие народы.

      Но СКАЧАТЬ