Россия и современный мир №4 / 2017. Юрий Игрицкий

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ «уничижительный» термин – переворот. В общем, повторяется ситуация 1917 г.: эмоции порождают слова, слова заслоняют реалии.

      Конечно, довольно удобно считать, что Октябрь перечеркнул все демократические завоевания Февраля. Не менее соблазнительно утверждать, что Февраль и Октябрь – две предопределенные ступени восхождения человечества к «светлому будущему». Мы как бы признаем, что Россия закономерно совершила социалистическую революцию, встав в авангарде всеобщего прогресса. И тот факт, что окончательное торжество не состоялось, можно списать на злокозненность каких угодно «темных сил».

      Итак, мы все еще находимся в пространстве мифов, порожденных 100 лет назад. А потому прежде чем задуматься над значением реалий 1917 г., следовало бы настроить, точнее, перенастроить, исследовательскую оптику, осуществив заодно некую коррекцию нашей психики применительно к историческому процессу.

      Несомненно, мы остаемся обладателями дурного историографического наследства. Так называемая история КПСС, вкупе с «научным коммунизмом», забивавшая всякую историческую мысль, была диктаторской прикладной дисциплиной, призванной утвердить наукообразную «веру». Выдающийся социолог Э. Геллнер как-то заметил, что коммунистические правители ухитрились сделать официальной государственной доктриной и основой социального порядка «не что иное, как саму теорию истории» [39, p. VIII]. Эта амальгама «науки» и мифа – поистине выдающееся государственное «достижение» коммунистических правителей. Но можно ли от этого избавиться? И как?

      Во-первых, стоило бы признать, что мы самым нелепым образом отделяем свою историю от истории всемирной. В лучшем случае считается, что последняя существует сама по себе – таково наследие былой автаркии. И если признается, что внешний мир оказывает на нас воздействие, то, конечно, воздействие негативное. Между тем наша связь с мировым историческим процессом была и остается чрезвычайно тесной: нет таких мировых идей, которые мы не пытались бы примерить на себя, нет таких общечеловеческих заблуждений, которые миновали бы русскую историю.

      Во-вторых, наш взгляд на собственное прошлое носит «обиженный» и даже «страдальческий» характер: принято считать, что нам крупно не повезло. Изредка встречаются, правда, заявления противоположного характера: русская история провозглашается особо успешной [35, c. 7–9]. Но зачем эти эмоции: важно усвоить, что это твоя история. Необходимо преодолеть отчуждение от собственного прошлого.

      В-третьих, наше непонимание истории связано с этатистским взглядом на «дела давно ушедших дней». Стоит напомнить, что в античные времена история представлялась «историей богов», затем наступила «история королей», сегодня преобладает «история народов» – социальная история. Последняя, в свою очередь, уступает место «истории человека». Мы же по-прежнему колдуем над «историей королей», втиснутую в «материалистическую» схему. И этому детскому занятию, похоже, нет конца.

      Наконец, стоит заметить, что человек, «выключенный» из собственной истории, но вдохновленный европейским «прогрессом», непременно будет воспринимать события своей революции по лекалам революций Запада. Так, в 1917 г. о событиях, скажем, мексиканской революции СКАЧАТЬ