Непокорность. Политическая фантастика. Федор Метлицкий

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ style="font-size:15px;">      – Разве ты не видишь, что зреет недовольство? Куда это приведет? Вы, чиновники, этого не понимаете, поете о планах неуклонного улучшения жизни.

      Лицо Пешкова стало жестким. Он научился быть властным, как настоящий руководитель. Казалось, он знает какие-то бездны чиновничьих секретов, скрытые от нас, гуляет в них, как рыба в воде.

      – Обязанность государства – контролировать и ограничивать общество, чтобы оно не распалось. А этого вы не любите. На нас, чиновниках, зиждется само существование страны. Без нас не будет порядка, все скатится в тар-тарары!

      Он взял себя в руки.

      – Вы хотите поддержки, так не надо наскакивать.

      – Сними розовые очки! – не выдержал я. – Тысячи лет прошли, а народ все еще выживает. Вы только измеряете самочувствие народа, как среднюю температуру по больнице, и находите его хорошим.

      Я тоже научился быть властным, только в результате стремления к выживанию моей организации, без всякой поддержки у бесстрастных наблюдателей, – потонем или нет. А у приятеля могущественная поддержка самой Системы.

      – Может, ты и прав, статистика обобщает. Только без нее страна существовать не может. Ладно, давай свои бумаги, подпишу, – вздохнул Пешков, и добавил: – И зря вы набрасываетесь на Систему в своих писульках.

      Я удивился.

      – Откуда ты это взял? Нас, извини, не интересует Система. А только человеческая душа.

      «А ведь умен, хороший руководитель, – думал Пешков. – Жаль, что не с народом». Видимо, он любил память о нашей совместной молодости.

      5

      Часто я, мои друзья Игорь и Паша, и торчащий на работе Травкин перекусывали вместо обеда прямо в офисе. Мебель у нас простая – канцелярские шкафы, столы и старые стулья. Не сидим в ресторанах, как герои западных романов и фильмов, а едим принесенные из дома бутерброды и пьем растворимый кофе или чай из разнокалиберной посуды, собранной здесь в разные времена.

      Паша принял от меня бутерброд (он не ел, где попало) и, отложив его, говорил грустно:

      – На даче просыпаюсь ярким утром, за окном порхают и стрекочут птички. И подумал: смысл жизни – в самой жизни.

      – Благоговение перед жизнью? – гоготнул Игорь, и с наслаждением глотнул кофе. – Благоговела перед жизнью вся советская литература, чтобы жить безбедно, и не отправили в Гулаг.

      Паша не растерялся.

      – Благоговение, – возражал он, – учит любви к каждому живому существу, к каждой травинке. Наш интеллигентский слой обычно пренебрегает преуспевающими поп-звездами, воспевающими любовь и красоту. А что – страдание? Чему оно учит? Абсолютизация страдания – абсолютизирует и узаконивает зло.

      Я расслабился за едой.

      – Неужели нет другого смысла жизни, кроме самой жизни? Мне почему-то больно. Несмотря на счастливое СКАЧАТЬ