Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 3: Возможное и действительное в социальной практике и научных исследованиях. Коллектив авторов
Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Метод. Московский ежегодник трудов из обществоведческих дисциплин. Выпуск 3: Возможное и действительное в социальной практике и научных исследованиях - Коллектив авторов страница 28

СКАЧАТЬ даже не «политический», а скорее лингвополитический характер. Как было отмечено выше, установление мира – состояние (4) – связывается сторонами с мирами (1 & 4) \/ (2 & 4): «мир может наступить лишь тогда, когда Карабах будет наш». Как ни парадоксально, но та же позиция, выраженная той же формулой, но только в иной нотации – (1 \/ 2) & (4), характеризует позицию «международного сообщества»: «Не важно кому принадлежит Карабах, но мир возможен, если Карабах будет принадлежать кому-либо». Так что мир ((~1) & (~2)) & (4) пусть и логически возможен, но не входит в «горизонт предпочтений»16, так как (4) связывается только с состояниями (1) или (2) и поэтому оно оказывается вне возможных артикулируемых версий приемлемого (совместимого) будущего, что и было смоделировано нами в «ужесточенной» модели.

      Что касается ситуации (~4) & (~3), то и она, на наш взгляд, вовсе не является фантомным результатом логических операций, которому ничего не соответствует в действительности. Напротив, она представляется нам экспликацией некоторого «негласного компромисса» – того состояния, которое не может быть открыто заявлено, которое нельзя признавать ни политически17, ни лингвистически – для этого нет подходящих языковых выражений, но которую стороны конфликта согласны по крайней мере терпеть (пусть и заявляя время от времени, что их терпение скоро иссякнет). Очевидным образом это состояние хуже чем (4), но оно по крайней мере лучше, чем нежелательное для всех (3).

      Как видим, возможны миры, которые будучи выразимы логически, не выразимы в отражающем лексическую организацию языка существующем словаре политико-правовых отношений. Тем самым, помимо интересов сторон, нацеленных на достижение максимального результата, конфликту способствуют и антонимическая организация естественного языка. Так, существуют специальные обозначения только для антонимических отношений (бинарных противопоставлений, оппозиций) – «мир» – «война», а двучленная оппозиция – это и есть семантическая форма конфликта (подробнее см.: [Лотман, 1992; Золян, 1999]). Что касается иных типов отношений, то соответствующие обозначения отсутствуют – в языке оказываются невыразимы такие отношения, как (~1) & (~2), равно как и (~4) & (~3) – «ни мира, ни войны», поскольку антоним «мира» в естественном языке – это «война», и наоборот18. Это, конечно же, сужает спектр лингвистических выражений для логически и физически возможных состояний. Соответственно, эти состояния оказываются исключены из рассматриваемого политико-правового горизонта предпочтений.

      Так что речь может идти о двух политических процессах – том, который декларируется и требует однозначности (и кроме того, может быть описан средствами языка), и том, который хотя и игнорируется в политических описаниях (как де-юре несуществующий), но тем не менее определенным образом соотносится с реальностью (как недолжное де-факто). Для этого игнорируемого процесса предложенные формулы оказываются более адекватным инструментом описания, и реальная практика политических решений в самом деле склоняется СКАЧАТЬ

<p>16</p>

Горизонт возможностей или предпочтений, согласно фон Вригту, включает не все возможные состояния, а только характеризующие субъекта: «Ошибочно представлять себе пространство состояний как включающее в себя все состояния, которые можно реализовать или не реализовать в мире, и представлять полные описания как полные состояния реального мира. Пространство состояний, внутри которого существуют холистические предпочтения, ограничено. Я буду говорить, что оно определяет горизонт предпочтения субъекта в определенное время. Это означает, грубо говоря, что оно включает состояния, которые субъект принимает во внимание как образующие соответствующие обстоятельства, с которыми он согласует свое предпочтение или не-предпочтение между обстоятельствами» [Вригт, 1986, с. 422].

<p>17</p>

Свидетельством тому являются многочисленные заявления, в которых говорится о недопустимости «состояния ни мира, ни войны и необходимости установления мира». Вместе с тем в обиходе используются некоторые перифразы для этих состояний – «отказ от применения силы», «прекращение огня», «перемирие» и т.п.

<p>18</p>

Разумеется, мы несколько схематизировали реальную картину – в языке возможны не только бинарные лексические оппозиции, а также такие многочленные, как: «мужчина – женщина – гермафродит – человек», где предпоследний член совмещает признаки первых двух, а в последнем происходит нейтрализация этих признаков. Кроме того, возможны описательные выражения (типа приведенного «ни мира, ни войны», или же: «ни в городе Иван, ни в селе Селифан»), а также особый риторический прием – оксюморон – «мирная война», «живой труп» и т.д. В некоторых случаях к подобным выражениям приближаются и термины политического лексикона, напоминающие словообразовательные модели Орвелловского «двоемыслия» (doublethink): например, модное в последнее время выражение «peace-enforcing» – его переводом должно служить скорее выражение «военный мир», «мир, достигаемый и поддерживаемый посредством войны», нежели «принуждение к миру». Очевидно, однако, что все эти средства лежат на периферии лексико-семантической и семантико-синтаксической организации языка.