Капкан для Александра Сергеевича Пушкина. Иван Никитчук

Чтение книги онлайн.

      В один из сентябрьских вечеров он впервые посетил знаменитый салон З. А. Волконской. Здесь собралось блестящее общество. В ярко освещенных покоях старого дома сияли женские глаза и плечи, звезды сановников, гвардейские мундиры, генеральские эполеты. Пушкина попросила хозяйка прочитать «Бориса Годунова». Он с удовольствием выполнил просьбу. Окончив чтение, Пушкина тут же окружил венок из дам. В углу, под большими бронзовыми, костром пылающими канделябрами, сидел, опираясь на золотую трость, в шитом золотом кафтане и звездах старенький, чистенький, рябой И. И. Дмитриев, екатерининский пиит и министр, и своим генеральским баском медлительно рассказывал почтительным слушателям:

      – …они стали унимать меня к обеду. Ну, после кофия я опять поднялся и опять упрошен был до чаю. Весь вечер одни веселости сменялись другими. О, князь – мастер жить!

      Все почтительно слушали. В нем чтили великое прошлое.

      – О, слава! – кокетничал Пушкин перед красавицами. – Мой приятель Нащокин сказывал мне как-то, что он встретил одного приезжего из провинции. Тот уверял его, что стихи Пушкина там уже не в моде, а все запоем читают нового поэта, Евгения Онегина! Снова общий смех покрыл слова молодого поэта…

      В дверях гостиной появился вдруг князь П. А. Вяземский, давний друг поэта, и Адам Мицкевич.

      Пушкин, увидев Мицкевича, которого он уже успел полюбить, шутливо воскликнул:

      – С дороги, двойка: туз идет!

      – Козырная двойка туза бьет… – живо ответил Мицкевич.

      И все улыбкой показали, как высоко оценили они этот обмен любезностями между двумя поэтами…

      Княгиня Зинаида Волконская, уже привядшая красавица и всей Москвы известная меценатка, метнула лукавый взгляд в сторону Пушкина и села за рояль. Все сразу затихло.

      Ряд красивых, бархатных аккордов, и полный голос княгини запел:

      Все невольно переглянулись: это были стихи Пушкина. Краска удовольствия залила живое лицо поэта. Все затаилось.

      Вечер все более и более превращался в какую-то литургию новому божеству. Пушкин чувствовал, что выходит как-то слишком уж приторно. Саша Корсакова сияла на него своими теплыми, бархатными глазами, и улыбка Софи, ему предназначенная, была одно очарование… Все дружно осыпали певицу восторженными изъявлениями своего полного удовольствия…