Избранное. Габриэль Феликсович Шершеневич

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ – политиков, юристов, экономистов, а по большому счету граждан, борющихся за права всех жителей России, – поместили в одиночные камеры. Всем депутатам «не разрешили пользоваться своей постелью, и на железной кровати был положен сенник, скудно набитый не то соломой, не то морской травой, такая же подушка, кусок дерюги вместо простыни и кусок солдатского сукна вместо одеяла»14. Зато можно было писать, чем Шершеневич и воспользовался. Широко известная книга «Общая теория права» почти полностью была написана именно в «Таганке».

      Г. Ф. Шершеневич смиренно проводил время отсидки, но иногда вскипал из‐за несправедливости. Как‐то на прогулке «перед нами предстал тюремный инспектор, окруженный целым штатом тюремного начальства, и какой‐то молодой человек в котелке с фотографическим аппаратом в руке. В ту же минуту над самым ухом С. А. (С. А. Муромцева. – П.К.) наш солдат гаркнул во всю глотку: «смирно!» и вытянулся в струнку. Стало всем как‐то неловко; тюремный инспектор, приложив руку к козырьку, спросил, нет ли заявлений, молодой человек снял шляпу, мы ответили поклоном и сказали, что заявлений нет. Гости удалились. Мы долго смеялись по этому поводу, только Г. Ф. Шершеневич спорил, что кричали не на нас «смирно», и я должен был спросить самого конвоира, на кого он кричал, и тогда он объяснил, что это арестантам кричат «смирно» при входе начальства. Много времени спустя мы узнали, что молодой человек в котелке был сотрудник английской газеты «Times», получивший из Петербурга разрешение осмотреть Каменщики и видеть, как содержится в тюрьмах председатель первой Государственной Думы, ее наставник и руководитель, и его товарищи-депутаты»15.

      Соратник по Думе и «Таганке» А. Р. Ледницкий вспоминает:

      «– Товарищ, товарищ, я перерезал себе жилы, я умереть хотел, но меня спасли, чтобы повесить по закону, – слышу я точно из‐под земли звучный молодой голос, полный страстного горя и отчаяния.

      – Я – черный ворон, дважды к смертной казни приговорен – в Ростове и Москве, но я смерти не боюсь. Товарищ, я не боюсь, скажи всем, слышишь, всем, что черный ворон смерти не боится. Мой брат погиб на Потемкине под Одессой, я смерть приму без страха и боязни.

      С ужасом и жадностью мы ловили слова, сначала не давая себе отчета, что это значит, и лишь немного спустя соображаем, догадываясь, что это голос арестанта, сидящего внизу под нами, недавно приговоренного к повешению и в смертном страхе ожидающего роковой минуты»16.

      У каждого осужденного своя Голгофа. У кого крест, у кого костер, у кого виселица. А у кого «всего лишь» трехмесячная отсидка в тюрьме. Габриэль Феликсович никогда не отличался богатырским здоровьем. Будучи миниатюрным, субтильным человеком, он внешне совсем не соответствовал присущему тогда ему имиджу «титана мысли и отца русской демократии». Как писал М. М. Винавер, «я представлял его себе грузным, тучным, лысым, с очками на лбу, углубленным в книги, неподвижным гелертером17 немецкого покроя. СКАЧАТЬ