Прозой. О поэзии и о поэтах. Наталья Горбаневская

Чтение книги онлайн.

      В российской эмиграции в последнее время стало как-то модно, выражаясь языком наших молодых лет, «лажать» Бродского. На приведенные мною цитаты мне возразят: поляки, мол, нам не указ. (А я ведь не процитировала пророчества Павла Едлины относительно Нобелевской премии – то-то крику было бы!) Но я почти не возражаю: в оценках русской поэзии мне «поляки» тоже не указ. Да и соотечественники, честно говоря, тоже – за редчайшими исключениями. Я просто рада, что с Павлом Едлиной (читателем подлинным, ибо нет читателя лучше, чем переводчик исследуемого текста) мы сходимся во мнениях.

      Фигуры высшего пилотажа

      (…)

      – Давали ли стихи Бродского какие-либо импульсы к появлению ваших собственных стихов?

      – Я не могу сказать, что это было. Я могу сказать, как я относилась к его стихам. Мне они очень нравились. Но первые два года это не был еще тот уровень… Хотя, скажем, «Шествие» я очень любила, но не целиком. Бродский для меня начинается с 1962 года всерьез – с «Шествия», с «Рождественского романса», со стихов того времени. Тут я как-то вот врубилась окончательно в Иосифа. Для меня есть разница между «Шествием» и «Петербургским романом», который читаешь, но это все учеба, учеба, учеба. А «Шествие», при всем, может быть, с сегодняшнего дня глядя, несовершенстве, – это Бродский. Это уже действительно Бродский. Он уже взлетел, он уже летит. Как летит? Может быть, он делает где-то там «бочку» или «мертвую петлю» не очень удачно, это не важно. Он делает эти фигуры высшего пилотажа. Это уже не учеба.

      – Учитывая, что вы такие разные поэты, вы, видимо, и по сегодняшний день не всё принимаете у Бродского?

      – Это я скажу. Дело в том, что я всегда ищу не стихотворение, а поэта. И тут я нашла поэта. И, в общем, я принимаю практически всё. Потом я где-то у кого-то разыскала… Безумно люблю «Зофью». Не «где-то у кого-то», а у Миши Мейлаха, который сказал: «Бродский не велел переписывать». Но я все-таки села и переписала, и распространяла. Пропагандировала я Бродского везде. Я помню, меня пригласили выступить в Институте востоковедения [ошибка памяти, на самом деле во ФБОН. – Прим. нынешнее], и после своих стихов я прочла большой кусок из «Исаака и Авраама». Я была страшно увлечена этой поэмой. И тогда уже поняла, какой у нас с Бродским разный подход. Один вечер мы с ним сидели у него в этой половинке полуторной комнаты, когда «Исаак и Авраам» не был еще целиком написан. Он мне читал куски, а другие подробно рассказывал. И вот этого я не могла понять. Это не для меня. Последний раз году в 61-м я пыталась писать что-то типа поэмы. Нет, этого я не могу. У меня совсем другой подход, Я думаю, что у нас единственное, что общего, – уже заглядывая в будущее, – это идея, что поэт – инструмент языка. Это слушание и служение.

      – Подчинение?

      – Подчинение, СКАЧАТЬ