Зорге. Под знаком сакуры. Валерий Поволяев

Чтение книги онлайн.

      Через два дня Геббельс покинул Берлин – ему предстояло принять участие в правительственных переговорах с Италией и «коллегами», живущими там, если, конечно, можно было назвать так истеричных чернорубашечников дуче, наделенных коровьими мозгами, к ним рейхсминистр относился с легким презрением, – Зорге сообщили о визите Геббельса в Рим, и он засобирался в Министерство пропаганды.

      Все прошло без сучка и задоринки, на удивление гладко: через час Зорге вышел из здания министерства с аккредитационным удостоверением в кармане.

      В тот же день, уже в конце, во время запланированного сеанса связи с Центром Зорге запросил добро на отъезд из Германии – он вполне обоснованно боялся, что попадет здесь под колпак – в любую минуту мог столкнуться с кем-нибудь, кто знал и помнил его по прошлым годам, по Килю, Гамбургу, Аахену, тому же Франкфурту-на-Майне, из которого Зорге вернулся благополучно… А мог бы и не вернуться, старые кадровые полицейские этого города хорошо знают его. «При большом оживлении, которое существует в здешних краях, интерес к моей личности может стать чересчур интенсивным», – написал Зорге в шифровке.

      Москва, понимая, в каком напряжении находится руководитель группы, которой предстоит работать в Японии, дала добро: пусть Рамзай (новый оперативный псевдоним Зорге) покидает Берлин – «чересчур интенсивный интерес» к нему надо было гасить.

      Но выехать из Германии сразу, по горячим следам, не удалось – предстояло еще появиться на ужине, который будет дан в честь нового зарубежного корреспондента: такой порядок завела служба Геббельса, а Федерация журналистов рейха строго за этим следила. Час от часу не легче, но уклоняться от «желудочного порядка» рейхсминистра было нельзя, иначе он навлечет на себя подозрение.

      Ужины эти обычно проводили в Палате печати при большом стечении народа, в том числе руководителей газет и иностранных корреспондентов, не стало исключением и это дежурное, в общем-то, мероприятие. Зорге потом признался себе, что шел на ужин с сосущим чувством тревоги, он что-то ощущал, что-то должно было произойти, – причем неожиданно, но что именно, не ведал и вычислить не мог.

      По спокойному внешнему виду Рихарда трудно было понять, о чем он думает, и вообще понять что-либо – на лице ни тревоги, СКАЧАТЬ