отталкивающее чувство. Но я не прислушался к своему внутреннему голосу и не ушёл сразу. Не зря, значит, про начцеха говорили, что он тащит в свой кабинет, кладовку и помещение номер семь, находящееся в дальнем углу цеха, всякую дрянь, какую найдёт на территории завода и даже вне его пределов. Плюшкин постсоветского расклада. Наши слесаря и то не волокли в теплопункт то, что не нужно и что было абсолютным хламом. (Не считая металла, который можно сдать и пропить. Этим занятием все пьющие на заводе работяги увлекались в той или иной степени, непонятно только, как выносили с предприятия.) И в подтверждение сплетён я заметил на вешалке, стоящей слева от двери, в углу, грязную зелёную куртку на синтепоне, которую я уже где-то видел. Я вспомнил, где, вернее, на ком, – на электрике Потапе, – он в ней работал. Куртка была такая грязная, рваная на локтях, что, если бы не зелёный цвет, местами пробивающийся сквозь маслянистую грязь, я бы её и не узнал. Потапа три дня назад убило током, когда он полез в трансформаторную будку в этой куртке, – приказал начальник, – для выполнения каких-то профилактических работ. Сменщик потом рассказал, как всё произошло. Потапа ударило током полторы тысячи вольт, так сильно, что будка затряслась и осветилась белым светом; повалил густой чёрный дым, как если бы горела нефть, и в двух цехах погас свет. Электрика не без усилий отодрали от рубильника и с трудом смогли опознать, – так Потап сильно обгорел. И потом, когда приехал его брат, чтобы забрать брата, он никак не мог поверить, что это – Потап. Только и смог узнать его по куртке, ему её подарила бабушка лет пять назад, на день рождения. Куртка, кстати, особо не пострадала. Так, слегка на рукавах синтепон обуглился. Такие случаи ЧП на производстве и нередко с летальным исходом имели место быть на кирпичном заводе и стали неотъемлемой частью заводского быта, к какой все привыкли и даже воспринимали с долей фатализма как неизбежное зло в этой сфере деятельности человека, как, например, в экстремальных видах спорта.
Я, когда увидел эту куртку, ещё несколько дней назад гревшую работягу, пусть и конченного забулдона (Потап был некодированный, но три раза лечился от алкоголизма в ЛТП ещё при советской власти), а теперь как ни в чём не бывало висевшую в углу этого крохобора, острая как бритва мысль резанула меня: будь я на месте электрика, и меня бы шарахнуло током, или убила бы ударом ноги озверевшая охранница, либо я погиб бы под высоким напряжением, не успев проскочить в проход, или отравился бы некачественным спиртом от безысходности, – за мной никто не приедет из родственников за отсутствием таковых: эти канальи меня отвезут на тележке в яму с гашёной известью? Как две недели назад отвезли Николая – рабочего с конвейера основного производства: зазевался, и его задавило вагонеткой с готовым кирпичом. Когда я отчётливо представил, как меня, одинокого парня, никому не нужного в этом дрянцово-лакированном мире, придуманном слугами дьявола на пороге ночи Сварога, жлобы-санитары отвезут по причине внезапной смерти в яму в дальний конец территории
СКАЧАТЬ
