включил, как ему домой звонить страшно, нельзя, страшилки всякие, что побьют, разозлятся, коленом страдал, а тем девкам только что-нибудь интересненькое и подкинь. Стали они его чаем отпаивать с бутербродами. Разговорились. Так потом оказалось, он туда всю зиму ходил. Не часто, но как из дома улизнет. Приятелей даже повел. Пару раз. Какой скандал дома был, когда все наружу вылезло. Господин граф рвал и метал. Госпожа Вертфоллен сидела на валерьянке, ребенок молча стоял меж ними. А господин граф – «падшие женщины», «низы общества», «вас тянет в грязь!», а потом как воскликнет – «не верю, что вы мой сын». Я всегда находила, что так даже в запале говорить нельзя, тем более детям, а Франц вдруг – раньше больше молчал, но зло молчал, знаете, не согласно, а тут – «и я не верю, меня в грязь тянет? Да у девушек перебывали все старшие братья, я вам поименно девочек назвать могу, и друзья ваши многие, и вы бы ходили, будь у вас яйца, но у вас только простата больная, оттого и я не очень верю, что ваш сын». И вы знаете, он его ударил. Мальчик аж упал. Госпожа графиня вскочила, ударила мужа, и ледяным тоном ему – «пошел вон». И молчание. «Вышел вон из моей гостиной, еще раз, и я разведусь, бестолочь». «Амалия, ты не слышишь, как он говорит?» «Он говорит, как ребенок, у которого отец – идиот». «Он говорит, как сутенер!» «Франц Вольфганг, что вы могли делать с этими женщинами? Что эти женщины делали вам?» «Амалия, как ты можешь вообще о таком спра…» «Выйди из моей гостиной, бестолочь! Не мешай разговаривать с сыном, раз сам… Франц Вольфганг, мне повторить вопрос?» «Мы строили собор святого Петра» «Что?» «Я в сентябре сказал, хочу тот набор, деревянный, Рима, со всеми акведуками. Вы мне его не купили, сказали, мое поведение неудовлетворительно, и чтоб я ждал повода, потому что другие дети не получают игрушек по первому щелчку пальцев. Возможно. Значит, другие дети – идиоты. Я рассказал девушкам про древний Рим, про Рим времен Борджиа, они сложились и все вместе купили собор святого Петра. А в декабре – акведуки. Я ходил к ним, и мы их строили». «Вы учили уличных девок…» «Они не уличные, мама!» «Хорошо, хорошо… вы учили девушек истории древнего Рима…» «И папства» «И папства, и строили в борделе собор святого Петра?» «Да». И тогда госпожа графиня заплакала, села к мальчику на ковер, взяла на руки. «Магда! Магда! Сейчас же пакуйте наши чемоданы, пошлите водителя за билетами, желательно на этот же вечер, мы с сыном едем в Париж. А вы…» Поднялась, глаза блестят. «Вы… вы мне отвратительны, не смейте! Не смейте даже ко мне подходить». Поправила сыну волосы. Прижала. Растрепала опять. «Уже в среду будем в Лувре, устроим тебе каникулы… хороший мой…» И опять – в слезы. Но поздно уже. А то, что он сейчас – хмурый, пройдет. Только осторожнее – пройдет, очаруетесь.
