От первого лица. Виталий Коротич

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ о том, что человек – главный смысл прогресса, а не средство для достижения бредовых целей, пригрезившихся большевикам. Ну ладно, все это происходило в центре; национальные же интеллигенции бултыхались в двойных сетях, которые после 1917 года так и не были распутаны. Грузинских, украинских или армянских мыслителей выжигали даже энергичнее, чем российских.

      С начала двадцатых годов начались высылки интеллигентов из страны. В 1922-м начали как раз с авторов «Вех». Ленин и ленинцы считали, что важнее всего «совокупность общественных отношений», а человеком можно пожертвовать на пути к идеалу. Про идеал они знали лучше всех…

      Начали создавать общественную прослойку, звавшуюся «трудовой интеллигенцией». Уже изначально это была такая же ерунда, как «классовая справедливость» или «народный суд». Но бюрократы любят эпитеты, изымающие смысл.

      Людей подталкивали вначале к компромиссам, а затем – к сговору. Выше всех красовались ребята без страха и упрека вроде Павлика Морозова или фанатичные мученики, как Павел Корчагин. Они делали, что было велено, и пыхтели от восторга, растворяясь в общей борьбе.

      Я писал, причем все больше это были уже не одни только стихи. По моим сценариям сняли больше десятка документальных фильмов, пару художественных; на радио и телевидении я вел очень популярные передачи. Чиновничья система власти разрешала держаться на плаву, но на чаи не звала. За границу меня тоже не выпускали. Но книги за рубежом и в других республиках время от времени выходили – без упоминания о них в украинской прессе. Ну и ладно.

      Люди все разные, каждый выживал по собственной схеме; помню, как однажды я посодействовал через своих знакомых в Америке поэту Ивану Драчу в издании его книги там. Но Драч по привычке тут же помчался обсуждать состав книги в ЦК, мне намылили шею за самодеятельность, и я отодвинулся. К тому времени у меня сформировалось замечательное качество – умение вовремя отойти в сторону, когда такой уход казался мне обоснованным. Никому ничего не говорить – просто отойти в сторону и не пачкаться. Я много раз в жизни так поступал, не желая ни с кем обсуждать или делить ответственность за собственные поступки; когда мне казалось, что дальше будет грязно, я уходил.

      Постоянно нуждаясь в верных друзьях, в умном и равноправном человеческом общении, я сознательно уклонялся от сближения со стаей. Кроме всего прочего, в советской жизни, переполненной кающимися грешниками, а то и провокаторами, так было надежнее. Позже я как-то разговорился с Леонидом Кравчуком[3], бывшим моим идеологическим надзирателем из ЦК, а в дальнейшем – первым президентом независимой Украины, человеком непростым, но определенно неглупым. «С вами было легче, чем со многими, – сказал мне Кравчук. – С вами было понятно, известно, что можно было вам предложить, а что нет. Не со всеми так было…» В общем, прошли годы, и однажды в моей жизни прозвенел добрый звоночек, а советская власть погладила меня по головке.

      В СКАЧАТЬ