Сказание о Джэнкире. Софрон Данилов

Чтение книги онлайн.

      – Передайте Алле Андреевне: этот материал в послезавтрашний номер, – протянул Сахае верхнюю «собаку». – А эти…

      Все в Сахае обмерло. «Мечты, мечты! Где ваша сладость?» Заныла душа.

      – Как молодому работнику, – выдержав продолжительную паузу, – смею и… это мой долг! – дать вам совет: при публикации критических материалов следует быть сугубо осторожным. Су-гу-бо… – печально повторил-продиктовал по слогам. Не то что поучал – делился горько-полынным опытом. Может, почти исповедовался. Только ей – в ее же интересах! – решился он высказать душевную боль, сыпать соль на кровоточащие раны свои. Она поймет! Поймет в отличие от других, кому понять не дано.

      Врасплох взял Сахаю «воевода»: сначала усыпил бдительное око ласковым зачином, потом… Сидела как в воду опущенная. Мозги пылали. Язык прилип к гортани.

      Почему сугубо? – и теперь не щеголял вчера услышанным и полюбившимся словечком; полагал наиболее точным и уместным в данных обстоятельствах. – Во-первых, есть опасность обвинить невиновного и тем нанести человеку жестокую моральную травму.

      Похоже, Николай Мефодьевич приготовился прочитать лекцию по старой памяти, хранящей в сокровенных тайниках его существа тот самый полынный поучительный опыт, приведший его к перемещению по служебной лестнице.

      – Во-вторых, даже при наличии вины стоит поразмыслить над тем: кого, когда, в чем и как критиковать и какие последствия может сие иметь? Вы согласны?

      Голова невольно дернулась. Вышло: кивнула.

      – Хорошо-о! – Не обрадовавшись, так и должно быть, ибо логикой, знал, любого уложит на лопатки, развернул тезис. – Вот, например, одна мать пишет, – взял со стола «собаку», – что молодая девица С. Белочкина, воспитательница детского сада, отвратительно приглядывает за детишками, вследствие чего оные нередко целыми днями ходят с ног до головы мокрые, – снисходительно усмехнулся. – Видимо, сие правда.

      – А вы сомневаетесь? Я говорила с несколькими матерями, все возмущены…

      – Хорошо, хорошо, пусть так. Я звонил заведующей детсадом. Девица, о коей идет речь, – дочь передового слесаря нашей электростанции, ныне удостоенного ордена Трудового Красного Знамени. Если в газете будет помещена эта заметка, то я весьма сомневаюсь, что райком комсомола даст ей путевку в вуз. Что же вы, милая Сахая Захаровна, хотите, чтобы из-за малыша, которого нежные родители не удосужились научить справлять… извините, малую нужду, юная девушка лишилась возможности учиться дальше? – Без ехидства спросил. Опять-таки – с печалью. И глядел прозрачно. Глаза за стеклами очков выражали недоумение и обиду.

      Не хотела Сахая этого. В голову не могло прийти. Молчала потерянно, как заблудившееся в пустыне и уже не имеющее сил даже скулить, зовя на помощь, дитя.

      – Знаю, не хотите. Но… – Речь, пересыпаемая до этого момента старинными словечками вроде «сие», «оные», «каковые» и т. п., обрела современный облик. – СКАЧАТЬ