Старуха Изергиль, Макар Чудра и другие… (сборник). Максим Горький

Чтение книги онлайн.

      – Знаем, знаем, – торопливо проговорила бабушка, отмахиваясь от него, а войдя в комнату и ставя самовар, рассказывала:

      – Теперь – начисто разорился дедушка-то; какие деньги были, всё отдавал крестнику Николаю в рост, а расписок, видно, не брал с него, – уж не знаю, как это у них сталось, только – разорился, пропали деньги. А всё за то, что бедным не помогали мы, несчастных не жалели, господь-то и подумал про нас: для чего же я Кашириных добром оделил? Подумал да и лишил всего…

      Оглянувшись, она сообщила:

      – Уж я все стараюсь господа задобрить немножко, чтобы не больно он старика-то пригнетал, – стала теперь от трудов своих тихую милостыню подавать по ночам. Вот, хошь, пойдём сегодня – у меня деньги есть…

      Пришёл дед, сощурился и спросил:

      – Жрать нацелились?

      – Не твое, – сказала бабушка. – А коли хочешь, садись с нами, и на тебя хватит.

      Он сел к столу, молвив тихонько:

      – Налей…

      Всё в комнате было на своём месте, только угол матери печально пустовал, да на стене, над постелью деда, висел лист бумаги с крупной подписью печатными буквами:

      "Исусе Спасе едино живый! Да пребудет святое имя твоё со мною по вся дни и часы живота моего".

      – Это кто писал?

      Дед не ответил, бабушка, подождав, сказала с улыбкой:

      – Этой бумаге сто рублей цена!

      – Не твоё дело! – крикнул дед. – Всё чужим людям раздам!

      – Раздавать-то нечего, а когда было – не раздавал, – спокойно сказала бабушка.

      – Молчать! – взвизгнул дед.

      Здесь всё в порядке, всё по-старому.

      В углу на сундуке, в бельевой корзинке, проснулся Коля и смотрел оттуда; синие полоски глаз едва видны из-под век. Он стал ещё более серым, вялым, тающим; он не узнал меня, отвернулся молча и закрыл глаза.

      На улице меня ждали печальные вести: Вяхирь помер – его на страстной неделе "ветряк задушил"; Хаби – ушёл жить в город, у Язя отнялись ноги, он не гулял. Сообщив мне всё это, черноглазый Кострома сердито сказал:

      – Уж очень скоро мрут мальчишки!

      – Да ведь помер только Вяхирь?

      – Всё равно: кто ушёл с улицы, тоже будто помер. Только подружишься, привыкнешь, а товарища либо в работу отдадут, либо умрёт. Тут на вашем дворе, у Чеснокова, новые живут – Евсеенки; парнишка – Нюшка, ничего, ловкий! Две сестры у него; одна ещё маленькая, а другая хромая, с костылём ходит, красивая.

      Подумав, он добавил:

      – Мы, брат, с Чуркой влюбились в неё, всё ссоримся!

      – С ней?

      – Зачем? Промежду себя. С ней – редко!

      Я, конечно, знал, что большие парни и даже мужики влюбляются, знал и грубый смысл этого. Мне стало неприятно, жалко Кострому, неловко смотреть на его угловатое тело, в чёрные сердитые глаза.

      Хромую девушку я увидел вечером, в тот же день. Сходя с крыльца на двор, она уронила костыль и беспомощно остановилась на ступенях, СКАЧАТЬ