Холодная комната. Григорий Александрович Шепелев

Чтение книги онлайн.

СКАЧАТЬ стало больно, голове– нет. Доктор встал и вышел, очевидно, подумав, что  Кременцова будет реветь. Но он ошибался. Не было слёз у Юльки. Лишь человек без сердца может заплакать, вдруг обнаружив себя в ночи, о которой сказано: « … ночь та! Да обладает ею мрак, да не сочтется она в днях года, да не войдет в число месяцев. О, ночь та! Да будет она безлюдна, да не войдет в неё веселье, да проклянут её проклинающие день, способные разбудить Левиофана! Да померкнут звёзды рассвета её! Пусть ждёт она света, и он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы– за то, что не затворила дверей чрева матери моей и не сокрыла горести от очей моих…»

      – Ты что, её знала?– спросила Светка, куря и следя за Анькой, которая продолжала стонать. Руки  Кременцовой повисли.

      – Кого я знала?

      – Ну, её маму!

      – Разве я плачу?

      – Ты вся дрожишь.

      – Так это естественно. У меня гангрена.

      Сказав так, Юля тяжело встала и подошла к диванчику, на котором лежала Анька. Лицо у той было бледное, мокрое, кое-где прорезанное углами гримасных складок. Не открывая глаз, она тихо плакала и шептала: « Мамочка, мамочка!»

      – Не надо больше её колоть,– попросила Юля. Медсестра усмехнулась.

      – А мебель новую и посуду ты, что ли, купишь?

      – Она не будет больше буянить. Она уже догорела. Ты что, не видишь?

      – Не вижу,– холодно бросила медсестра, но шприц отложила.

      – Выйди отсюда,– сказала ей  Кременцова, глядя на Аньку.

      – Что значит, выйди? Я на работе! Ты не имеешь права так со мной разговаривать.

      Кременцова бухнулась на колени. Светка вскочила с вытянутым, растерянно-злым лицом.

      – Да это… это не гнойная хирургия, это психушка какая-то!

      Убежала, захватив шприц. Взяв Анькину руку, Юлька поцеловала её.

      – Прости меня, Анька! Нет, не сейчас, сейчас– невозможно. Потом, когда-нибудь, не здесь, там… Прости меня, ангел мой!

      – Мама, мама,– ласково повторяла Анечка. Уже именно ласково, а не сдавленно. Перед ней, должно быть, мелькала вся её жизнь. А Юлька вдруг зарыдала, уткнувшись носом в линолеум и вцепившись руками в волосы. Что за ночь! Обычная ночь. Месяц– пастушок, а звезды– овечки. Туман-животное, очень доброе, но ворчливое. Как не плакать? Как не разбить себе нос об этот линолеум? Лоб– нельзя, потому, что Анька все ещё жива, а нос– вполне можно. И на линолеум заструилась кровь– безвольная, безответная. Вот же мразь! Скажешь ей – теки, и она течёт. Да так незаметно! Даром, что кровь.

      – Ах, мать твою драть! – заорала Светка, войдя и яростно хлопнув дверью,– этого мне ещё не хватало! Мать твою драть! Весь пол извазюкала! А ну, встань! Я сказала– встань, зараза такая!

      Пристально глядя на свою кровь, которая растекалась между руками, и звонко хлюпая ею, лейтенант  Кременцова проговорила:

      – Светочка, это ты?

      – Нет, насрали! Быстро вставай! Считаю до трёх! Если на счет три ты не СКАЧАТЬ