Тени исчезают в полдень. Анатолий Степанович Иванов

Чтение книги онлайн.

      – А сегодня – помешаем…

      – Кончайте свои молитвы, живо! – Колесников шагнул было к столу, но Большаков удержал его.

      – Мы будем жаловаться, – предупредила Пистимея.

      Большаков погладил усы, снял фуражку.

      – Кто тебе запрещает? А сейчас в самом деле кончайте. Ты знаешь, я не полезу в те ваши дела, куда не положено.

      Пистимея это знала. Она обиженно поджала высохшие губы, пробормотала что-то невнятно.

      Старухи одна по одной зашаркали к выходу. Поднялась и Клашка.

      – А ты останься, пожалуй, Клавдия, – сказал Корнеев.

      Когда все, кроме Клашки, вышли, Захар прошел к столу, сел на табурет, отодвинул в сторону Библию. Пистимея, торжественно сложив на груди руки, стояла рядом, как столб.

      – Что это вы за песню тут пели? – спросил Захар простуженным, ничего хорошего не предвещавшим голосом.

      Вся строгость в Пистимеиной позе сразу как-то растаяла, хотя руки она по-прежнему держала сложенными на груди. В глазах проступило недоумение.

      – Так, обыкновенная песня… божественного содержания.

      – Ты не юли, бабка! – вмешался Колесников. – Не об содержании пока речь, об музыке.

      – Никакой музыки у нас не было…

      – Пистимея, не притворяйся-ка, в самом деле! – чуть повысил голос Корнеев. – На какой мотив вы приспособили… божественное содержание вашей песни?

      Пистимея наконец опустила руки, беспомощно и чуть заискивающе улыбнулась старческой улыбкой, сбивчиво забормотала:

      – Так чего уж… Мы уж… Вроде похоже, правда… А мне невдомек…

      – Вот что я тебе скажу, Пистимея Макаровна! – Большаков пристукнул кулаком по столу. – Ты не представляйся глупее, чем ты есть. Все тебе «вдомек». Услышу еще раз эту песню – будем ставить вопрос о закрытии вашего молитвенного заведения. Поняла?

      – Как же, как же… – поспешно закивала головой пресвитерша.

      – Ты законы об религии хорошо знаешь, – усмехнулся Колесников, – когда-то ногтем в Конституции статью отчеркнула, которую мне Юргин в нос совал. Но и мы знаем условия прекращения деятельности всяких религиозных общин. И не позволим Государственный гимн похабить…

      – Господи, слово-то какое!

      – Слово хоть и грубое, но точное, – сказал Большаков. – А теперь еще насчет молодежи. Мы не раз говорили с тобой об этом и по-хорошему и по-плохому.

      Пистимея снова сложила руки на груди, приняла торжественный вид.

      – Ты, Захар, напраслину не возводи. Не приманиваю я сюда молодежи. Одни старухи…

      – А Варька? Сами же видели…

      – Что Варька? – Пистимея холодно блеснула глазами, поглядела на Клашку. – Уж коль на то пошло, это дело каждого – верить в Бога али нет. Свобода совести, по-вашему. Я никого не принуждаю. Вон и Клавдию мы тут не принуждали и не на веревке сюда ее привели. Пришла – сиди, слушай, не прогоним. А западет хорошее СКАЧАТЬ