Говорит Москва. Александр Кондрашов

Чтение книги онлайн.

      – И что вы ответили? – Костя чувствовал себя не в своей тарелке.

      – Я призадумался и говорю с огорчением: «Я бы с удовольствием, но мне нельзя, я – врач, клятву Гиппократа давал, мне больных людей убивать нельзя. А там ясно сказано: “Не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария”. Нет, прости, не проси, мне нельзя». Он чокается за моё здоровье и говорит: «А я бы ни секунды, ни секунды не сомневался. Хороший ты человек, цельный, есть в тебе нравственный императив. Давай я тебя в ЦК КПРФ определю, ты член КПРФ?» «Нет, я был и остаюсь членом КПСС». – «Эх, глупая твоя башка, КПСС уже давно нет… А знаешь, что партию нашу погубило? Трагедия её в том, что из-за государственного антисемитизма я не смог стать её генеральным секретарём! Я бы железной рукой порядок навёл. КПСС во главе со своим долбаным руководством погрязла в этом, как его, в гуманизме и гедонизме, не осталось людей, которые могли бы убивать, да, убивать собственноручно, и не боялись бы быть убитыми. И отстоять страну. Людей у вас не осталось, не я лох, а ты, страна лохов и придурков, я ничего не боюсь, мне нет преград, нет, – он сделал победный круг, остановился и продолжил: – Пуго, благородный человек, я его знал, лично знал и уважал. Он застрелился, себя и жену застрелил. А почему не Ельцина с Руцким? ГКЧП развалился, потому что жертв испугались, трусы! Да, а Борис Николаевич – нет, когда надо было, ничего не побоялся, великий человек, реформатор, убивать не боялся, за это его и уважали…» – сказал и убежал.

      «Презирали! – закричал я ему вслед и побежал за ним, никак не мог догнать – очень уж он швыдкий, – ненавидели! Предатель он!» «Нет – герой, реформатор, смельчак, а Пуго вместо того, чтобы взять власть в свои руки, взял и застрелился, трус».

      «Да его убили, – говорю, – как и Ахромеева, как и Рохлина, ты и убил, но всё чужими руками, скотина!» Он, убегая, кричит: «Да, да, именно чужими, сколько я сам могу? А вы много можете, за штуку фунтов друг друга перережете, лохосранцы. Плохо, очень плохо, неубедительно меня обижаешь, давай, давай, проснись, Борух, ну что же ты…» – и остановился. И догнал я его наконец.

      Смотрю сверху вниз, и он пытливо – снизу вверх.

      Хочу вмазать, а рука не поднимается, всё-таки он – хозяин дома, я – врач. Он и говорит: «Слабак ты, импотент, не можешь, ничего не можешь, и весь советский народ такой, трусоватый. Плохо ты меня ругаешь, скучно мне с тобой, – и опять побежал, а перед тем попросил: – Ну хотя бы обзови меня жидовской мордой!» Я за ним в бешенстве: «Нет, Боря, не дождёшься. Не проси, не могу, я русский интернационалист, империалист, мне нельзя до этого опускаться. Скажу только, что позорный ты человек! Вот академики Зельдович, Харитон, Гуревич, который МИГи делал, физик Абрам Иоффе, несть числа… Сколько они пользы Отечеству принесли, а ты – только вред». Он: «Нет, не больно, не смешно, они в другой исторической обстановке жили, а сейчас были бы как я… Не можешь, не можешь за живое СКАЧАТЬ